Прекрасное далеко

— Ну, это очень интересная встреча, — саркастически произносит она с американским акцентом. — Должна признать, я не слишком многих герцогинь встречала. И кто же из вас — герцогиня Дойл?

Фелисити одаряет меня зловредной улыбкой, осуждая мое двуличие, но в Лили Тримбл я вижу нечто настолько честное, простое, что не могу ей лгать.

— Увы, я должна сделать признание. Боюсь, ни одна из нас не герцогиня.

Актриса вскидывает брови.

— Да неужели?

— Мы — ученицы Академии Спенс, школы благородных девиц.

Мисс Тримбл оценивает то, что при нас нет сопровождающих.

— Ого! Похоже, образование девушек стало совсем другим по сравнению с моим временем. Хотя мое время не так давно и было.

— Мы считаем, что вы — самая удивительная актриса во всем мире, и мы просто хотели вас увидеть! — выпаливает Энн.

— А вы многих актрис видели? — спрашивает мисс Тримбл и замечает, что Энн краснеет. — Ну… неважно.

Она садится к туалетному столу и привычными движениями втирает в кожу крем; потом расплетает косу.

— Наша Энн… э-э… Нэн очень талантлива, — быстро говорю я.

— Вот как?

Мисс Тримбл даже не оборачивается.

— О да, она прекрасно поет! — добавляет Фелисити.

Энн в ужасе таращится на нас, иллюзия колеблется. Я встряхиваю головой и улыбаюсь ей. Она на секунду прикрывает глаза — и все становится на свои места. Лили Тримбл открывает серебряный портсигар и достает сигарету. На наших лицах отражается потрясение. Мы никогда не видели, чтобы женщины курили. Это же неприлично, скандал! Актриса зажимает сигарету губами и прикуривает.

— И, полагаю, вам бы хотелось, чтобы я предоставила ей какое-то место?

— Ох, я н-никогда бы не ста-стала просить о таком! — бормочет Энн, заливаясь краской.

— Но поверьте моему опыту, дорогая: если не попросите, то и не получите.

Энн с трудом выдавливает слова:

— Я… мне бы… хотелось попробовать…

Актриса сквозь сигаретный дым оценивающе рассматривает нашу подругу.

— Вы определенно достаточно хороши собой для сцены. Я тоже была очень хорошенькой.

Она перекидывает волосы на одну сторону и, крепко сжав их одной рукой, другой начинает расчесывать длинные концы.

— Никто из нас не сравнится в красоте с вами, мисс Тримбл, — выпаливает Энн.

С губ актрисы снова срывается мягкий смех.

— Ну-ну, не стоит так стараться, дорогая. Не надо меня очаровывать. И, кстати, о чарах, что бы сказала ваша мать обо всем этом?

Энн осторожно откашливается.

— У меня нет матери. У меня вообще никого нет.

Лили задумчиво выпускает очередной клуб дыма. Потом создает из дыма колечко.

— Значит, вы сами распоряжаетесь собой.

Она смотрит в зеркало на себя, потом ловит взгляд Энн.

— Мисс Уошбрэд, эта жизнь — не для слабых сердцем. Это жизнь бродяг. У меня нет ни мужа, ни детей. Но моя жизнь принадлежит только мне. И в ней есть аплодисменты и восхищение зрителей. Это помогает мне по ночам.

— Да. Спасибо, — бормочет Энн.

Лили внимательно смотрит на нее. Снова выпускает дым. Она говорит, и каждое ее слово сопровождается клубом дыма.

— Вы действительно уверены, что хотите этого?

— Ох, да! — пищит Энн.

Актриса барабанит пальцами по столу.

— Слишком быстрый ответ. Быстрый ответ частенько ведет к скорым сожалениям. Можно не сомневаться, что вы вернетесь в свою милую школу, встретите респектабельного человека на какой-нибудь чайной вечеринке и забудете об этом.

— Нет, не забуду, — говорит Энн, и в ее голосе звучит нечто такое, что невозможно игнорировать.

Лили кивает.

— Отлично. Я организую вам встречу с мистером Кацем.

— Мистер Кац? — растерянно повторяет Энн.

Лили Тримбл кладет сигарету в бронзовую пепельницу, где та продолжает тлеть, и снова занимается своими волосами.

— Да. Мистер Кац. Владелец нашего театра.

— Он что, иудей? — спрашивает Энн.

В зеркале я вижу, как прищуривается мисс Тримбл.

— Вы имеете что-то против иудеев, мисс Уошбрэд?

— Н-нет, мисс. По крайней мере мне так кажется, потому что раньше я ни с кем из них не встречалась.

Актриса взрывается хохотом. Ее лицо расслабляется.

— Вот у вас и появится возможность восполнить этот пробел. Много таких возможностей. Потому что и сейчас вы говорите с иудейкой.

— Вы — иудейка? — изумленно восклицает Фелисити. — Но вы совсем на нее не похожи!

Лили Тримбл выгибает брови и смотрит на Фелисити в упор, пока моя подруга не отводит глаза. Мне не часто приходилось видеть Фелисити усмиренной. Для меня это — момент чистого счастья, и я бесконечно им наслаждаюсь.

— Меня зовут Лилит Троцки, с Орчад-стрит, в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, — сухо произносит мисс Тримбл. — Просто было решено, что «Тримбл» — более подходящее для сцены имя… для сцены и для хорошо воспитанных покровителей, которые приходят повидать прославленную актрису.

— Так вы их всех обманываете, — говорит Фелисити с вызовом.

— Каждый из нас пытается быть кем-то другим, мисс Ворти Как Вас Там. Мне повезло, я действительно стала другой.

— Меня зовут мисс Уортингтон, — стиснув зубы, цедит Фелисити.

— Ворти, Уортингтон… Честно говоря, не вижу разницы. Все вы для меня на одно лицо. Будь ангелом, малышка, подай-ка мне вон те чулки, а?