Прекрасное далеко

— Я все равно получу свою плату! — взвыла тварь, быстро хватая Сару за руку.

Евгения крепко сжала губы.

— Мы должны поспешить в Зимние земли.

В следующий миг мы оказались в этой страшной сфере, полной льда и пламени, и толстых голых деревьев, и неизбывной тьмы вечной ночи. Евгения выпрямилась во весь рост.

— Сара Риз-Тоом, ты не затеряешься в Зимних землях! Вернись вместе со мной. Вернись!

Тварь обернулась к ней.

— Она сама меня пригласила. И она должна заплатить за это, иначе равновесие сфер будет нарушено.

— Я займу ее место.

— Что ж, пусть будет так. Ты обладаешь большой силой, так мы сможем много чего с тобой сделать. Мы сможем даже вовремя прорваться в другой мир.

Евгения сунула мне свой амулет с Оком Полумесяца.

— Мэри, беги! Уводи Сару через дверь, а я запру сферы!

Тварь схватила Евгению, и она закричала от боли. Ее глаза наполнились такой мольбой, что у меня перехватило дыхание, потому что я никогда прежде не видела Евгению испуганной.

— Сферы должны быть закрыты, пока мы не отыщем снова наш путь! Ну же… беги! — закричала она.

И это был последний раз, когда я видела Евгению. Она громко выкрикивала чары, запирающие сферы, несмотря на то что ее уже поглощала тьма… и поглотила, не оставив следа.

Я закрываю дневник и ложусь на спину, гляжу в потолок и думаю о Евгении Спенс. Если бы она не отдала амулет и не запечатала сферы, невозможно и представить, какое зло могло бы прорваться в наш мир. Своим поступком она спасла нас всех, хотя и ценой собственной гибели. Остается только гадать, что произошло с ней, какую ужасную судьбу встретила великая Евгения Спенс из-за ошибки моей матери, и смогу ли я хоть когда-нибудь все исправить.

Ко мне приходят сны, но они не успокаивают, а тревожат. Хорошенькая леди в платье цвета лаванды и такой же шляпке мчится сквозь густой туман лондонских улиц. Рыжеватые волосы падают на испуганное лицо. Она кивает мне, предлагая следовать за ней, но я не могу; ноги тяжелые, как свинец, и я ничего не вижу. Булыжники мостовой покрыты афишами какого-то представления. Я читаю: «Доктор Теодор Ван Риппль — невероятный иллюзионист!»

Туман редеет, и я поднимаюсь по ступеням школы, мимо огромного портрета Евгении Спенс. Я карабкаюсь вверх и вверх, пока не оказываюсь на крыше — прямо в ночной рубашке. Меня пронизывает ветер. На горизонте собираются грозовые тучи. Внизу рабочие продолжают восстанавливать восточное крыло. Их руки двигаются стремительно. Каменная колонна растет и растет. Вдруг лопата ударяется в землю. Она уткнулась во что-то. Мужчины смотрят на меня. «Не откроете ли это, мисс?»

Леди в лавандовом платье шевелит губами. Она пытается сказать мне что-то, но я не слышу ни звука, только вижу тревогу в ее глазах. Внезапно все начинает очень быстро меняться. Я вижу какую-то комнату, освещенную единственной лампой. Слова. Нож. Бегущая леди. Чье-то тело плывет в воде. Я слышу тихий шепот: «Иди ко мне…»

Я внезапно просыпаюсь. Мне хочется снова заснуть, но я не могу. Что-то зовет меня, заставляет спуститься вниз, выйти на лужайку, где полная луна льет маслянисто-желтый свет на деревянный скелет восточного крыла. Башня вздымается к низко нависшим тучам. Ее тень протянулась через лужайку и касается моих босых ног. Трава холодная от росы.

На крыше спят горгульи. Земля гудит у меня под ногами. И меня опять тянет к башне и к камню, лежащему там. Я подхожу к яме. Каркас восточного крыла нависает над головой, ночные облака мечутся, словно их хлещут кнутом. Око Полумесяца светится, и в его слабом свете я вижу очертания камня… он похож на мой амулет.

У меня начинает покалывать пальцы. Дрожь пробегает по всему телу. Нечто внутри меня рвется на свободу. Я не могу это удержать, и я боюсь того, чем это может оказаться.