Прекрасное далеко

Когда миссис Найтуинг вызывает меня, чтобы я прочитала стихотворение, у меня начинает бурлить в животе. Мне совсем не хочется стоять на виду у всех, быть центром внимания. Мне ни за что не вспомнить слова. Девушки смотрят на меня с ожиданием, со скукой, с жалостью. Миссис Найтуинг откашливается, и это звучит как выстрел стартового пистолета, дающего знак к началу скачек. Мне некуда деваться.

— Роза всех роз, роза всего мира…

Миссис Найтуинг перебивает меня:

— Помилуйте, мисс Дойл! Что это, чтение стихов или скачка с препятствиями?

Девушки тихонько хихикают. Кое-кто из «тигров» прикрывается руками.

Я начинаю сначала, изо всех сил стараясь следить за голосом и ритмом, хотя сердце колотится с такой силой, что я с трудом втягиваю немножко воздуха.

— От битв, толпой идущих в эту жизнь,
Ещё не совершённых, откажись,

— выговариваю я так, словно слоги проходят мимо меня один за другим, —

Тому, кому любовь дарит свой свет,
В беде, войне, — спасенья, мира, нет,
Близ очага её царит покой.

При слове «любовь» младшие девочки снова хихикают, и мне приходится подождать, пока мисс Мак-Клити не отругает их за невежливость и не пригрозит, что оставит без сладкого, если они не будут вести себя как следует. Потом миссис Найтуинг кивает мне, предлагая продолжить.

— О Роза всего Мира, Роза Роз!
Пришла ты также в гавань грусти, слёз,
Чей тёмен блеск, и колокола звон
Взывает к нам, и нежит сердце он.

Я сглатываю раз, другой. Все с ожиданием смотрят на меня, и я чувствую: неважно, что я делаю, они все равно будут разочарованы.

— Прекрасное… Прекрасное, печаль в себе любя…

У меня начинает пощипывать глаза от подступивших слез, мне хочется зарыдать, хотя я и не понимаю, почему.

— Мисс Дойл? — окликает меня миссис Найтуинг. — Вы намерены добавить в этом месте драматическую паузу? Или вы впали в ступор?

— Н-нет, — бормочу я. — Я просто немного забылась.

«Только не плачь, Джемма. Ради всего святого, только не здесь…»

— Прекрасное, печаль в себе любя,
Из нас, из моря создало тебя.
Поникли паруса без мысли и борьбы,
Бог кораблям не даст одной судьбы;
В Его сражениях, что в мир идут,
Под тем же небом все они падут,
Мы не услышим в нашем сердце зов,
Что к жизни, как и к смерти, не готов.[3]

Когда я добираюсь до конца, меня награждают почти искренними аплодисментами. Вскинув голову, миссис Найтуинг смотрит на меня из-под очков.

— Это требует доработки, мисс Дойл. Я надеялась на большее.

Похоже, все ждут от меня чего-то большего. Я разочаровываю всех. Я могла бы нацепить на грудь алую букву «Д», знак самой низкой оценки, чтобы все видели: ждать от меня нечего.

— Да, миссис Найтуинг, — говорю я, и слезы снова подступают к глазам, потому что втайне, в глубине души, мне хотелось бы доставить ей удовольствие, если это вообще возможно.

— Что ж, ладно, — смягчается миссис Найтуинг. — Потренируйтесь еще, хорошо? Мисс Темпл, мисс Хоуторн и мисс Пул, я уверена, вы готовы исполнить ваш танец.

— Вы будете гордиться нами в самом деле, миссис Найтуинг, — волнуется Сесили, — мы ведь очень много репетировали!

— Рада это слышать, — замечает директриса.

Проклятая Сесили. Всегда старается все сделать лучше всех. Интересно, ей когда-нибудь снятся дурные сны? И беспокоит ли хоть что-то вообще таких людей, как она? Они живут в драгоценных коконах, куда не могут прорваться никакие неприятности.

Сесили плывет по полу с безупречной грацией. Руки вскинуты над головой, как будто могут служить защитой от любых тревог. Я ничего не могу с собой поделать: мне ненавистны ее самодовольство и самоуверенность. Мне хочется обладать тем, что имеет она, и я начинаю ненавидеть себя за это желание.

Я не успеваю спохватиться, как магия взрывается во мне. И Сесили спотыкается прямо посреди грациозного пируэта. Она с громким стуком падает на пол, при этом ее нога ужасающе подвернута и прижата телом к паркету.

Все вскрикивают. Рука Сесили сначала взлетает к губам, на которых выступила кровь, потом касается распухающей на глазах лодыжки — как будто она не может понять, что болит сильнее. И разражается слезами.

— Боже праведный! — восклицает миссис Найтуинг.

Все бросаются к Сесили, кроме меня. К ее губам прикладывают чайное полотенце. Она рыдает, а миссис Найтуинг довольно холодно ее утешает, говоря, что незачем поднимать такую суматоху.