Прекрасное далеко

Еще с 30-х годов двадцатого века — это горнолыжная база для наших спортсменов и место отдыха для советских чиновников. Порядок расселения показался нам очень странным. Мужчину и женщину нельзя было селить в одну комнату, даже если они муж и жена. Администратор, глядя в наши паспорта спрашивал: «Вы мужчина? А вы женщина?» Он разводил нас по разным комнатам, несмотря на штампы в паспортах.

Утром мы поднимались по канатной дороге, под ногами простирались альпийские луга. Изумрудная шелковая трава и море цветов.

Знакомясь с Боржомским ущельем, невозможно пропустить водолечебницу в Боржоми. Сюда съезжаются люди со всей страны. Часть отдыхающих с путевками и частично «дикари». Не все скважины с целебной водой облагорожены. Ключи с благотворной лечебной водой встречаются в ущелье с завидной регулярностью. Гуляя, наблюдаем такую картину. Лужа, глубиной примерно один метр до отказа заполнена барахтающимися в ней людьми. На краю лужи из трубы вытекает вода с сильным запахом сероводорода. Чтобы вода била фонтаном и орошала всех купающихся, пожилой мужчина поставил ногу на трубу и вода фонтаном била через пальцы. Второй петергофский Самсон. Из проходящей мимо группы молодежи кто-то крикнул:

— Дед, а ноги у тебя не больные?

Через минуту лужа была пуста.

Оставляя Грузию, увозишь в душе восторг. Какая сказочная, прекрасная, щедрая земля. Как звезды вспыхивают имена: Н.Брегвадзе, С.Чаурели, В.Чебукиани, Н.Ананиашвили, Г.Товстоногов.

Покидая Грузию, хочется петь:

— Расцветай под солнцем, Грузия моя.

Ломать не строить

Чтобы изучать историю — мало читать, смотреть фильмы, изучать карты. Нужно много ездить, летать, пройти по рекам и морям. А главное, ходить по лесам и лугам, по прозрачным березовым рощам и тихим деревням. Совсем рядом можно увидеть много интересного и загадочного. К старинной дворянской усадьбе поднимаемся по дороге, забирая все время в гору. По краям дороги стоят лиственницы. Откуда они здесь, кто их посадил, когда? Справа от дороги овраг, по дну его бежит ручей, кристально чистый и холодный. На пути ручья — плотина. На плотине угадываются какие-то буквы. Местные говорят, что хозяин усадьбы был швед, он и построил эту небольшую плотину. Поднимаемся выше и оказываемся перед средневековым замком. Вверх вздымается огромная круглая башня, к ней примыкает здание из красного кирпича, похожее на вокзал.

Узнаем у бабуль, второй день ожидающих хлеб, что это и есть вокзал. Швед мечтал из Сергиева-Посада протянуть железнодорожную ветку к этому вокзалу. Помешала революция. Швед уехал, а память осталась.

От бывшей усадьбы идут аллеи — липовая, березовая. Березовая аллея спускается к озеру, вода в нем чистая, отливает серебром. Больше всего пострадали лиственницы на самой широкой, третьей аллее. На их корнях стояли трактора и другая сельхозтехника. На землю проливалось масло, бензин. Деревья страдали, но жили. В конце аллеи лиственницы живые, яркие, изумрудные, с мягкими иголками и ароматными шишками. На месте усадьбы остался только фундамент. Рядом с усадьбой небольшая деревня: накрест заколоченный клуб, магазин, коровник и много пионерских лагерей вокруг.

В нынешние 90-е разрушили все, что было нашим достоянием. Корпуса пионерских лагерей стояли распахнутые настежь, окна побиты, унесли даже заборы и черепицу с крыш. На спортплощадках разбросаны искорёженные кровати. Матрасы, подушки на дне спущенного детского бассейна. Швед уехал, а память осталась — эти вековые аллеи. В разгар лета на сотни метров воздух напоен запахом липового цвета, а в березовую аллею входишь как в светлый храм, где даже нам, воспитанным комсомолом, хочется молиться, да не знаем, как. Вот такая живая история с географией.

Родина в сердце

Самолет летит в ночь. Ровно, уверенно работают двигатели. Под крылом, как драгоценные ожерелья проплывают города. В полночь приземляемся в Цюрихе. Аэропорт как стадион, только впереди мелькают красные и зеленые огоньки. Небольшой состав без водителя вывозит всех на площадь. Остаток ночи пролетел мгновенно, наутро мы уже в поезде, который уносит нас на юг Швейцарии, в Лугано.

По берегу огромного спокойного озера бульвары, магнолии в цвету, дорогие магазины, респектабельные отдыхающие. Весна, курорт, никакой суеты, изредка мелькнет оранжевое одеяние буддистского монаха. Вечером на балконе своей гостиницы пьем чай и слушаем колокольный звон. Удивительно, но нам кажется, что он какой-то равнодушный. В России колокольный звон — это благовест, душа откликается на него. А здесь просто звон.

Утром поднимаюсь рано, город спит. С балкона смотрю вниз на улицу. По дороге идет пожилой человек с подругой, таксой на поводке. Человек неожиданно наклоняется и что — то поднимает с тротуара, не больше пуговицы. Несет свою находку и выбрасывает в мусорный контейнер. Так ведет себя каждый из нас, подбирая с пола соринки в своей квартире!

Глядя на этого седовласого прохожего, я сказала себе: — Этот человек любит свой город, страну без громких фраз. Эта набережная, эта улица, этот бульвар — это его Дом, и он его очень любит.