Прекрасная пастушка

— После института я уехала в поселок Провидения, работала зоотехником в оленеводческом совхозе. Вернулась сюда почти четыре года назад.

— А… Ванечка там родился?

— Да, — кивнула она. — Он у меня северянин.

— Понятно, А я оттрубил пять лет на Таймыре, вернулся на Большую землю: раньше тебя. Переселение овцебыков — это, конечно, завихрение социалистического века. Интересно, но бессмысленно. Все равно, что вернуть прошлое, которое совершило свой жизненный цикл и умерло естественной смертью.

Рита вздрогнула.

— Мам, ну так мы можем или нет, тот камешек всадить в ошейник Изе? Он будет здорово блестеть…

— Рита, о каком камешке он говорит? — Саша с любопытством отложил вилку и внимательно посмотрел на Риту. Он видел, что она изо всех сил старается держаться и говорить спокойно. Но почему — изо всех сил? Вон как костяшки на пальцах побелели, а она всего-навсего режет хлеб.

— О зеленом. Мама сказала, что он называется изумруд, Я такой же точно нашел и у Серой Фимы.

— У… кого? — Саша уставился на Ванечку.

— Он так называет Серафиму Андреевну, — поспешила объяснить Рита.

— Здорово. Как я сам-то не догадался, — пробормотал Решетников,

— Потому что ты зовешь ее мамой, вот почему. Ты, наверное, не всегда и не сразу вспомнишь, как ее имя-отчество, — фыркнула Рита.

— А я всегда помню, как зовут мою маму! — закричал радостно Ванечка.

— Ну и как зовут твою маму? — спросил Решетников, вовлекаясь в игру с ребенком, но от этого вопроса Рита едва не отрезала себе полпальца.

— Ой! — Она отбросила нож и, инстинктивно засунув палец в рот, почувствовала солоноватый вкус крови.

— Мою маму зовут Маргарита Макеева! Вот как ее зовут! Рита сморщила губы, а Ванечка широко раскрыл глаза и тоже сморщился, готовый заплакать.

— Бо-ольно, да?

— Все, тихо» — скомандовал Саша. — Лечим раненую. Где у вас домашняя аптечка?

— На верхней полке, — кивнула Рита на буфет. — Вон табуретка.

— А зачем она? — недоуменно посмотрел на нее Саша. Потом расхохотался. — Ты, Макушечка, малек. — Он вытянул руку и открыл дверцу.

— Да, — засмеялась Рита, — я как-то привыкла, что мы тут все маленького роста и без табуретки никак.

— И рослые гости не приходят? — насмешливо спросил Саша, почувствовав, как ему хочется услышать отрицательный ответ.

— Нет, не приходят.

— Хорошо, — сказал он. — Ага, вижу лейкопластырь.

Решетников быстро заклеил порез на Ритином пальце, он чувствовал, как дрожит ее рука, но не удивился, потому что когда полоснешь себе по пальцу острым ножом, то почему бы руке не дрожать? Сам же он спешил задать вопрос Ванечке.

— Все, готово, — объявил он Рите, пряча на место лейкопластырь. — Будешь жить.

Отмахиваясь от слов благодарности, Саша позвал Ванечку.

— Послушай, друг, так ты покажешь мне камень? Ну тот, который… одетый.

— Его мама спрятала, — сообщил он, кивая на Риту.

— Рита, можно мне взглянуть? — Саша пристально посмотрел в лицо Риты, словно пытаясь угадать что-то…

— А его сейчас нет в доме. Я отнесла… к ювелиру. — Рита натянуто улыбнулась.

Саша снова повернулся к тарелке и взялся за недоеденный омлет. Что-то вертелось у него в голове, но никак не могло соединиться, он поморщился, как от боли.

— Я пересолила? — с беспокойством спросила Рита, заметив перемену в лице Саши.

— Нет, все прекрасно, — покачал он головой. — Спасибо.

Да, не зря говорят, что человек чувствует себя счастливым не когда что-то анализирует и расщепляет, а когда соединяет и синтезирует. Но сейчас ему не дано было довести себя до состояния счастья.

Кофе они пили на балконе, откуда открывался вид на Дымково, утопающее в зелени лета, на широкое ложе неспешно текущей Вятки.

— Все, спасибо, я поехал, а то мать заждалась.

— Передавай привет Серафиме Андреевне. Ты надолго?

— В воскресенье вечером обратно… А ты что будешь делать в эти дни?

— Поеду на дачу. Надо отметить, где поставить баню. Мне привезли сруб.

— Хорошее дело. С парной?

— Да, настоящая русская баня. …

— А Ванечка?

— Я отвезу его в садик.

— В выходные? Он работает?

— Это частный садик. Никаких выходных. А Ванечке там ужасно нравится.

— Туда пускают с собаками?

— Хоть с крокодилами. — Рита засмеялась. — Здорово, да?

— Потрясающе.

— Я нашла, этот садик после больницы. Прежний тоже ничего, но этот лучше. Знаешь, я вдруг поняла, что и со мной может что-то случиться. Если бы не вы с Серафимой Андреевной… — Она поежилась. — Ужас! Поэтому решила подстраховаться.

Решетников кивнул, соглашаясь, что ситуация была бы непростая.

— Я так не люблю одалживаться, — продолжала Рита. — Никогда не любила, — добавила она. — Я в общем-то не компанейский человек…

— Раньше я бы с тобой согласился. А сейчас… — Решетников покрутил головой. — Ты очень коммуникабельная, — многозначительно произнес он. — Поверь мне. С тобой… легко.

Рита пожала плечами:

— Это благоприобретенное качество. Полезно для работы, а значит, для жизни.

— У тебя в городе нет никого из родных?

— Нет. Родственники матери есть где-то в Сибири. Но у меня никакой с ними связи. Впрочем, как не было и у нее, — пояснила Рита.

— Ну, пока. — Он наклонился и чмокнул ее в щеку на прощание. — Ванечка, желаю успехов!