Предвыборная страсть

В такое время в самом центре Прикубанска неожиданно возник оранжевый, полупрозрачный, живо меняющийся цветок пламени…»

Камера опустилась, и на экране крупным планом возникла жаровня, которая перегораживала широкую асфальтированную дорожку, что вела от проспекта Кочубея к парадному входу солидного белого особняка — бывшего горкома КПСС, а к тому времени уже — мэрии.

На грязно-коричневом листе металла с загнутыми кверху краями горели книги. Еще не сами книги, а только бензин, которым были политы солидные тома, сваленные в кучу, но так, что ни один из них не лежал близко к краю жаровни. Синие, серые, красные, зеленые, вишневые, коленкоровые и ледериновые переплеты пузырились на глазах, искажая золотое тиснение корешков. Строгие буквы растягивались и скукоживались, надувались и лопались; однако фамилии авторов были еще узнаваемы: К. У. Чер…, М. А…. лов…, И. Бре…, Ю…. ропов, …стинов, Е. К. Ли…, …Р. Ра…

Камера поднялась, показывая людей, стоящих на мраморных ступенях мэрии. Вот и он, Вашурин, — высокий, импозантный, в модном кожаном пальто и шляпе. Стоит непринужденно, чуть заметно усмехается. А Стригунов не пришел. Не настолько перестроился бывший первый секретарь, чтобы участвовать в подобном мероприятии. Вот Лобанкин, председатель горсовета, Чупров, начальник милиции Прикубанска, Козлов, главный редактор газеты, Осетров…

Эйфория после провала путча еще не прошла, но перемены, случившиеся в стране, никого не испугали: все, кто стояли на ступенях бывшего горкома и прежде считались «отцами города», было дело, немного понервничали, а потом все вернулось на крути своя. Такие перемены кому не понравятся? Идея Агеевой сжечь всенародно книги коммунистических лидеров была воспринята как эпизод общероссийской игры в демократию. Почему бы не поиграть?

Впереди всех, у микрофона стояла Валерия Агеева. Высокая, стройная молодая женщина с пронзительным взглядом огромных зеленых глаз. Красивая, стерва! Холодный, сырой ветер треплет пышные рыжие волосы. Вашурин облизнул пересохшие губы. Какая баба пропадает! Была б его — и в Москву б, наверное, не хотелось. И даже в Буэнос-Айрес! Не была. И теперь уже не будет… Вот она подняла руку, приветствуя толпу человек в двести по другую сторону жаровни, задорно улыбнулась. У Вашурина кошки на душе заскребли, чуть было не крикнул в телевизор: «На хрена тебе мэрство, если и без него природой дадено сверх меры! И самого главного — женской красоты и обаяния!»

«Уважаемые жители Прикубанска!»

В ее спокойном, грудном голосе чувствовалась одновременно и почти интимная доверительность, и непоколебимая уверенность в своей правоте. Всегда умела расположить к себе аудиторию. Она и простая женщина — «как все», и оракул, знающий, что нужно делать; она и просила, и приказывала: идите за мной, и вам будет хорошо. Черт побери, да какой же мужик не пойдет за такой женщиной?!