Предупреждение

— Ефе одно маленькое флово. Оно офтавило такой крофефный пробел, фто его пофти не видно. Его дафе мофно пропуфтить, не обратив внимания на пропафу. Однако некоторые из наф имеют такой фклад ума, который вынуфдает наф вофврафять фрефанный дерн на мефто…

Франсис прервала фразу, грозившую перейти в монолог.

— Доктор Фрайер, к вам вот-вот придет мой муж. Вы не обсудите это с ним? Мне стоит большого труда поддерживать нашу беседу по телефону в такой поздний час.

— Дорогая мифиф Белл. Вы нефомненно уфе варитефь в фобфтвенном фоку, как фкафал бы бефподобный Дфоррокф, инафе я нефамедлительно приехал бы к вам и дал вфе объяфнения, а не флоупотреблял бы добротой вафего муфа. Поверьте, я крайне фволнован и мне необходимо поддерфывать ф вами фвяфь. Только фрефвыфайные обфтоятельфтва вынуфдают меня говорить в таком тоне.

— Хорошо, доктор Фрайер. — Она заколебалась, но потом, запинаясь, все-таки добавила: — Но… выбирайте слова… поосторожней.

— Увы, это как раф тот флучай, когда они фами фебя выбирают, — ответил он загадочно.

Франсис положила трубку и решила: так и есть, мерзкий старик нарочно выманил из дому Элана, чтобы затеять с ней двусмысленную филологическую болтовню. Теперь самое время перейти к «Классическому словарю вульгарного языка» — во всей справочной литературе нет увлекательней книжки. Легкая дрожь прошла по ее телу, и она поплотней запахнула халат, словно Фрайер мог сидеть в одном из этих темных зданий и подглядывать за ней.

Однако шли минуты, но никто не звонил ни капитану Гроувзу,[1] ни другим торговцам словами. Наверное, Элан добрался до Фрайера быстрей, чем тот ожидал. Правда, Элану еще предстоит возвращаться домой, и не исключено, что Фрайер снова подстроит какую-нибудь хитрость, чтобы задержать его в дороге подольше. Почему Элан не звонит, как обещал? Когда он позвонит, она сразу скажет ему, что замышляет Фрайер. Только бы ей представилась эта единственная возможность! К ней подступили прежние страхи, и Франсис принялась ходить взад-вперед по комнате. Потом ей пришло в голову, что если она окажется в дальнем конце комнаты, когда зазвонит телефон, Фрайер нанесет Элану удар прежде, чем она успеет предостеречь мужа. Франсис села на письменный стол и поставила телефон на колени. Ее бил озноб.

Телефон затрезвонил с такой злобой, будто хотел вырваться из рук. Она схватила трубку и выпалила:

— Элан, берегись! Не спускай с него глаз! Ты его видишь? Что он сейчас делает? Ты не спиной к нему стоишь? — На другом конце провода безмолствовали, и она обмерла: ведь это мог звонить и Фрайер! Но тут раздался голос Элана, удивленный, торопливый и слегка недовольный:

— Что с тобой Фрэнки?

— Он негодяй, Элан! Он просто хотел от тебя избавиться, чтобы прошепелявить мне свои гнусные словечки, — выпалила Франсис. — Чудовищно! Это не поддается описанию. Я так волновалась за тебя. Ты должен уйти оттуда как можно быстрей и ехать прямо домой.

Элан рассмеялся.

— Все может быть. С какой стати именно «гнусные словечки» должны оставаться? Послушай, Фрэнки, здесь творится нечто невообразимое, и я намерен остаться у доктора Фрайера и посмотреть, что будет дальше.

— Нет! — вскричала она. — Этого-то я и боялась. Пожалуйста, не оставайся. Он уже отпустил одну пошлость, когда поручил мне посмотреть слово «секс». Наверняка он припас в своем сдвинутом умишке что-нибудь похлеще!

— Забудь про секс и его производные, — перебил ее Элан. — Здесь происходит нечто фантастическое. Мы не знаем, что делать. Фрэнки, пожалуйста, пойми: слова бегут из библиотеки доктора Фрайера. Сперва он заметил один-два маленьких пропуска в текстах с которыми работал вечером, но объяснил это переутомлением, решил, что на сегодня хватит и сел ужинать. В одиннадцать, отдохнув, он снова сел за стол и через полчаса обнаружил отсутствие целой группы определенных и неопределенных артиклей. Поскольку издание новое, он списал пропуски на нерадивость составителей программы для типографского компьютера. Однако это звучит неубедительно, если учесть, что…

— Ах, Элан, — недоверчиво рассмеялась Франсис, — как это похоже на вас обоих! Вечно вы ищете заумные объяснения. Скорее всего, это студенты над ним подшутили. Уверена, если ты приглядишься, то увидишь, что они приклеили на страницы полоски белой бумаги, а он со своей близорукостью ничего не заметил.

— Я об этом подумал. Листы гладкие, как будто только-только с бумажной фабрики. Если хочешь увидеть бумагу белее белой, глаже гладкой, сейчас могу показать. Нет, эти объяснения не проходят. Мы видели, как убегает слово «наука». Я заметил, как оно сползает с листа бумаги для заметок. Я ткнул его пальцем, и оно, кажется, прилипло к месту. Сейчас «наука» у нас в плену, хотя какая от этого польза, я не знаю. Они исчезают один за другим. Сейчас какую книгу ни возьми, она пестрит пробелами. Теперь ты понимаешь, почему я остаюсь. Это происшествие колоссальной важности. Надо понять, каковы его масштабы: местный взрыв недовольства или бунт, который распространится повсеместно?