Предназначение. Сын своего отца (СИ)

Разговоры о том, что Карина опять кого-то отбрила, уже перестали восприниматься

как скандал. Теперь они понимались как неизбежная расплата не слишком-то

чистоплотным сановникам или их жѐнам, дочерям, сыновьям. В народе принцессу

зауважали, относясь, правда, к ней с опаской: кто знает, что ещѐ взбредѐт ей в голову?

Пару лет назад по Крону прокатился очередной слух: Карина после очередного

спора с отцом отправилась в монастырь неподалѐку от Рива, чтобы вступить в

совершеннолетие посвящѐнной в тайные знания древних. Как говорили, она чрезвычайно

занята своим образованием, даже на турниры, которые всегда посещала с восторгом, перестала появляться. Первое время еѐ навещали фрейлины и некоторые придворные, но, спустя год, принцесса перестала принимать и их. И тут же поползла молва. Одни

говорили, что наследница помешалась на религии и решила остаться в монастыре на всю

жизнь, отрѐкшись от прав наследования. Другие утверждали, что принцессу уморили

монахини и теперь боятся, что король в гневе разрушит до основания обитель и казнит

всех, кто в ней окажется. Третьи трепались, будто Карину выкрали разбойники. Четвѐртые

доказывали, что она убежала с соблазнившим еѐ молоденьким матросом и живѐт теперь в

какой-то прибрежной деревушке под именем Августа Монд.

Кое-где, ссылаясь на эти слухи, стали даже поговаривать о предстоящей борьбе за

престол, в которую могли включиться, кроме ближайших родственников Нерля, и

некоторые герцоги, чьѐ родство с королевским домом не вызывало сомнений.

Замок Крон, встревоженный такими разговорами, был вынужден принять меры по

пресечению болтовни, а когда аресты распространителей слухов только подстегнули

брожение, опубликовать указ, в котором король официально извещал, что на весеннем

турнире закончившая обучение Карина предстанет перед своими подданными. В указе

делались ссылки на письмо принцессы, подтверждающее еѐ намерение вернуться к

светской жизни не позднее дня рыцарских состязаний.

Указ несколько успокоил общественное мнение, но ненадолго. Купцы, едущие из

Рива, заметили, что к монастырю стали стягиваться войска, а в рыбацких деревнях

тщательно следили за каждым чужаком.

До Остиса оставалось полдня хода, и чем ближе становился этот городок, тем реже

попадались лесные массивы, тем шире и привольнее раскидывались возделанные поля, уже засеянные и опустевшие от работающих на них людей. Поднявшиеся на холм

всадники, ища место привала, принялись осматривать окрестности. И тут их внимание

привлекла группа людей примерно в полукилометре, у небольшого ручейка. По всему

было видно, что они дрались. Четверо нападающих пытались одолеть пятого, но тот

121

отчаянно сопротивлялся, отмахиваясь своим дорожным посохом. На глазах у невольных

зрителей один из нападавших, схватившись за живот, пополз в сторону от схватки, вжимаясь в землю.

-А ну-ка, разберѐмся, -махнул рукой высокий темноволосый юноша в лѐгкой

кольчуге с мечами за спиной. На его груди ожерельем болтались четыре огромных, чуть

ли не в пол-ладони, когтя, а странный пояс, охватывающий талию, представлял из себя

настоящий арсенал, столь много различных приспособлений для убийства на нѐм

крепилось. Его спутники, седовласый крепкий мужчина и молоденький паренѐк, тоже оба

в кольчугах и с оружием, пришпорили коней, ведя на поводу, как и первый всадник, вьючных лошадей.

Но даже если бы однорукому бродяге не подоспела неожиданная помощь, вряд ли

он сожалел бы об этом. Его противникам и так пришлось туго. Один со сломанными

рѐбрами стонал где-то в траве, другой орал благим матом, обхватив обеими руками

перебитую ногу, третий попросту лежал без сознания в пыли. Четвѐртого, ошеломлѐнного

столь неожиданного поворотом дела, вязал Эрг, предварительно выбив у него из рук

широкий нож. Однорукий же, улыбаясь, как ни в чѐм ни бывало, чинно стоял на обочине.

-Этого тоже связать? -поинтересовался Кор.

-Если хотите размяться, юноша, то можете попытаться, -ухмыльнулся бродяга,

предостерегающе подняв посох.

-Отчего бы нет? -разозлился молодой человек, соскочив с коня и подобрав

валявшуюся на дороге палку.

Кор, считавший, что он здорово владеет любым оружием, решил сначала выбить у

нищего его посох, твѐрдый и блестящий от долгой службы. Проведя пару привычных

выпадов, непременно приводящих к успеху, он, к собственному удивлению, ничего не

добился. Однорукий в лучшем случае позволял ему вскользь дотронуться до своего

посоха. Эрг и Хлодвиг с любопытством наблюдали необычный поединок, не вмешиваясь.

Поначалу бродяга только защищался, подзадоривая Кора добродушными шуточками.

Когда же тот начал злиться, испытав практически весь арсенал своих приѐмов, оборванец

перешѐл в наступление, стараясь, однако, не повредить юного партнѐра. В конце концов, он закрутил невероятный даже для здорового человека финт, на скорости зацепив палку

Кора, и с такой силой вышиб еѐ из рук юноши, что тот не удержался на ногах.

Калека тут же смиренно потупился и снова опѐрся на свой посох. Только на миг

голубые брызги глаз добродушно сверкнули из-под седых бровей. Озадаченный парень

поднялся с земли, потирая отбитые ладони.