Предназначение

Боарийи ждал требования победителя, чтобы ответить «нет». И когда он скажет это, Уолли уже ничего не останется, как только казнить его.

Такую позу он уже видел раньше: Ннанджи, стоящий перед лицом смерти, предпочитающий гибель позору. Ладно, пусть еще немного подождет. Уолли, все еще задыхаясь, оглянулся на Зоарийи. Его откровенный страх за племянника говорил сам за себя. Так они и стояли втроем посреди молчаливого круга зрителей. Полное страха солнце приоткрыло свой лик, и кровь засверкала красными бриллиантами.

— Лекарь! — взревел Уолли. — Дай мне кусок ткани.

Было очень трудно взять ее свободной рукой, развернуть и кинуть слепому Боарийи. Тот вздрогнул, когда ткань коснулась его ребер, груди и упала на колени. Но даже не попытался поднять ее.

Куда, черт возьми, запропастился Ннанджи?

Теперь тишина держалась уже слишком долго. Нужно было говорить, а он еще не был готов к этому.

— Лорд Боарийи… — Громче. — Лорд Боарийи, ты не проиграл. Мой меч победил твой. Я еще не встречал воина, подобного тебе.

Лицо длинного воина дернулось, но он промолчал.

— Теперь ты должен отдать приказ совету принести мне третью клятву, — продолжал Уолли. — От тебя я приму только первую.

После того как слова были сказаны, снова наступила тишина. Потом Боарийи ощупью нашел тряпку, поднес ее к лицу и одной рукой прижал ко лбу. Открыл глаза — жгучие глаза в кровавой маске — и недоверчиво посмотрел на Уолли.

— Первую клятву? — проговорил он.

— Ты нужен мне для борьбы с колдунами, — прошептал Уолли.

— Но я приказывал им убить тебя.

— Ты нужен мне, — повторил Уолли, — ты нужен сбору!

Побежденный перевел дух. Жизнь предпочтительнее чести.

— Пусть будет так!

Уолли убрал меч в ножны и помог ему встать. Потом поднял вверх их соединенные руки. Зрители взревели.

— Вы храбро бились, лорды! — сказал сияющий Тиваникси. — Легендарный бой! Я никогда не видел подобного поединка!

— И не увидишь — по крайней мере со мной! — с чувством сказал Уолли. Он хлопнул Боарийи по спине. — А ты?

— Никогда, мой лорд!

Лекари вились вокруг, как мухи. Уолли отогнал их. Его рука почти перестала кровоточить, а опасности заражения крови от несвежих бинтов он не хотел подвергаться.

— Мои господ а… — Жабоподобный герольд протрубил окончание поединка. Крупные капли закапали с неба в солнечном сиянии. Уолли пробрала дрожь.

Боарийи был теперь перевязан и тоже отогнал лекарей.

— Лорды, вассалы, сейчас вы принесете кровавую клятву Лорду Шонсу. Лорд Шонсу, могу я представить…

Он представил Тиваникси, Уолли ответил, чувствуя себя постаревшим на тысячу лет, боясь, что может не устоять на ногах.

— Где, черт возьми, Ннанджи? — спросил он, оглядываясь.

Тиваникси улыбнулся и тихонько сказал:

— Тысяча сто сорок четвертая.

Седьмые озадаченно нахмурились. Несколько Шестых (они составляли переднюю линию зрителей) тоже понимающе кивнули — те, что выучили все сутры до конца.

И тут-то Уолли пробрала дрожь. Мои клятвы — твои клятвы! Ннанджи тоже должен был бы стать лордом-сеньором сбора! Уолли не подумал о таком окончании четвертой клятвы, а вот Ннанджи подумал и тактично испарился, чтобы не вынуждать Шестых и Седьмых целовать сапоги Пятому.

Пятеро Седьмых были представлены, принесли кровавую клятву и поцеловали сапоги Уолли. Потом Боарийи поднял меч и произнес первую клятву, обещая выполнять приказы Лорда Шонсу, если это не будет идти вразрез с его представлениями о чести. Такая клятва ровно ни к чему не обязывала.

— Ты обратишься к собранию, милорд? — поинтересовался шеф герольдов.

Дождь был достаточно уважительной причиной. Уолли устало помотал головой:

— Завтра я встречусь с советом и расскажу, как нужно бороться с колдунами. Лорд Зоарийи, твой племянник отдал приказы, требующие поддерживать дисциплину и не обижать горожан. Повтори их от моего имени. Лорд Тиваникси, ты снарядил два корабля?

Тиваникси неохотно кивнул.

— Отпусти их и заплати экипажу. По пять золотых. — Он подумал: сейчас ему возразят, что казна пуста. — Объяви морякам: отныне воины не будут занимать корабли и препятствовать торговле. Я клянусь в этом на своем мече.

Что еще? Голова его кружилась. Он чувствовал дурноту.

— Кто в совете лучший наездник?

Седьмые переглянулись, потом Тиваникси неуверенно сказал, что в молодости ему приходилось сидеть на лошади.

— Тогда молю тебя прийти ко мне через час после заката с седельщиком и кузнецом.

— Но без менестрелей, — заявил возникший рядом с Уолли Ннанджи, излучая сверхширокую улыбку.

Уолли уронил руку ему на плечо и прошептал:

— Доведи меня до дому. — Он уже не мог стоять на ногах.

Ннанджи присел под его тяжестью, потом внимательно посмотрел снизу, оценил его состояние.

— Правильно! — сказал он, потом ткнул пальцем в двух здоровенных Шестых. — Ты! И ты! Поднимите! — Потом, даже еще жестче, — Седьмым:

— Вы пойдете следом, милорды!

Уолли обнаружил себя взваленным на плечи Шестых, попытался было протестовать, но Ннанджи еще не кончил.

— Музыканты! Менестрели! «Воины Прекрасным Утром»!