Предисловие к Мирозданию

Гаардвал:

Да, так бывает и, не говори,
примеров много, все бесконечно крутятся.
Но что там было дальше между вами?
В чем назиданья суть?

Малколам:

А суть в предательстве. Мы вместе тёплыми ночами
жили.
Нам сад был крышей,
стенами, уютом.
Сквозь ветви, взглядом высшим
кластер
звёзд смотрел, как мы в одно
с ней превращались существо.
Тела сплетались тёмными часами,
пока не наступало утро.
Так до восхода пот наш
орошал искусственную почву на террасах.

Мы продолжались с ней почти что год,
но раб не может развлекать принцессу вечно.
Так кречет,
наигравшись с мышью,
её в конце концов съедает. Что и вышло.

Она была на выданье. Мы стали старше,
когда ей заменили распорядок дня,
добавили забот, охрану.
Стражник
постоянно, как тень, за ней ходил.
Следил,
да время складывал или, отняв,
считал её минуты отлучений,
причины находил,
чтоб быть недалеко.
Она ж ко мне в своём влеченье
поостыла. Всё как всегда. Почти клише.
Земля садов,
покрытая подстилкой, стала жёстче.
А дальше – больше:
моя к ней ревность без причин,
к её занятиям, к её предназначенью править.
Представь, как пара в неглиже
вдруг громко отношения чинит.
Нам бы убавить
громкость. Но, увы! Забытьё, непру́ха.
Мы были пойманы, я лишь успел повязкою
прикрыть её бедро,
пригнуться,
как получил удар. Когда ж очнулся,
охранник тот с блестящим топором
стоит, она же за его спиной скрывается
и что-то шепчет в ухо.

Он улыбается,
и гнев в его глазах
блестит под звёздами, и тихо так,
что слышен запах крови, ещё не пролитой,
но закипевшей до предела.
В той тишине она сказала в голос,
что я напал с угрозами.
Что было больно то,
что я ей сделал,
что принудил и даже протянула пояс,
надорванный
колючей веткой. Но, кроме
этой сомнительной улики,
я сам себе был обвиненьем.

Пронзён её наветом, стоял с поникшей головою,
преступленья тенью.
Ведь я не знал тогда, как мир устроен.
Наивно промолчал и подавил испуг,
хоть уничтожен был её словами,
лишь смелость —
всё что оставалось.
И я старался показать, что нет, не трушу
небытия, мучений, боли, пыток.

Гаардвал:

Да, понимаете ли друг,
смерть тела
всегда имеет в перспективе душу.
Но в юности, когда избыток
и сил, и соков, кто ж верит в смерть?

Малколам: