Предательство высшей пробы

Оставшимся кораблям флота был передан приказ, и они направились домой. И тут начался хаос. Земной флот кораблей-призраков неделями патрулировал территорию, ожидая появления керотийцев. Как только детекторы землян отметили курс керотийских кораблей, флот землян обрушился на них всей своей мощью, устремившись к скоплению судов противника, как рой пчел, летящий к одному цветку.

Там, где светило только тусклое красное солнце, неожиданно вспыхнуло ослепляющее бело-голубое сияние взорвавшейся материи, расцветавшей как жестокие прекрасные цветы, в которые превращались керотийские корабли, медленно угасавшее по мере охлаждения плазмы.

Себастиан Макмейн не погиб вместе со всеми, должно быть, потому, что «Шудос», как флагманский корабль, двигался позади всего флота, поэтому работа приборов корабля оставалась пока незамеченной. «Шудос» оставался на орбите, двигаясь со скоростью всего лишь несколько миль в секунду, когда Земля нанесла первый удар.

Двигатель корабля так больше и не заработал. Бомба угодила рядом с атомным дезинтегратором, разрушив кормовую часть и заставив «Шудос» вращаться, как окурок, щелчком брошенный в канаву.

В корабле по-прежнему оставался воздух. Макмейн, придя в себя, сквозь путаницу в мыслях пытался определить, что это на него обрушилось. Он попробовал встать на ноги, но опять сполз на пол по неестественно кривой стенке. Его помутившееся сознание делало ее еще более кривой. К тому же в результате вращения на него действовали центробежные силы. Искусственная сила тяжести исчезла. Это означало, что межзвездный двигатель полностью уничтожен. Он подумал, действует ли аварийный реактивный снаряд, который поможет ему укрыться от всех. В любом случае Макмейн должен был исчезнуть.

Таллис лежал у стены в неестественной позе. Макмейн, качаясь, постоял над ним, затем опустился на колени. Таллис был все еще жив.

Центробежные силы, возникшие в результате вращения корабля, создавали силу тяжести, которая была меньше, чем на Земле, и затрудняла движение и ориентацию в пространстве. Ведь корабль вращался не только вокруг своей продольной оси, но еще и кувыркался.

Макмейн немного постоял, стараясь собраться с мыслями. Он был готов к смерти. Смерть стала для него чем-то неизбежным с тех пор, как он принял решение покинуть Землю. Он не знал, как и когда это произойдет, но был уверен, что уже скоро. Он всегда знал, что не дождётся наград за оказанные услуги, а именно «за безупречную службу» Кероту. Возможно, он и предатель, но в глубине души он был уверен, что никогда не примет плату за то, что не заслужил.

Теперь смерть была близка, и Себастиан Макмейн был почти рад этому. У него не было желания бороться с ней. Таллис смог бы сопротивляться смерти до самого конца, но Таллису не довелось нести чудовищное бремя вины, которое не покидало Макмейна до самой его смерти, как бы ни старался он оправдать свои поступки.

С другой стороны, он должен был исчезнуть, это сослужило бы хорошую службу. Времени оставалось мало, и действовать надо было решительно. Но как?

И вновь его интуиция подсказала ему ответ прежде, чем он успел додуматься до него.

«Они узнают, — думал он, — но все равно никогда не будут уверены до конца. Я стану бессмертным. Мое имя будет жить в веках, и ни один землянин не получит больше имени Себастиан, и каждый откажется от фамилии Макмейн».

Он потряс головой, чтобы лучше соображать. Зачем тратить время на размышления, если предстоит так много сделать.

Сначала Таллис. Макмейн отправился на поиски медицинской сумки, которая, как он знал, имелась в каждом отделении любого корабля. Разбитая дверца стенного шкафа висела на петлях, и за ней Макмейн увидел сине-зеленый медицинский символ, которым пользовались керотийцы. На потолке тускло светились три неразбитых плафона. Он раскрыл сумку, надеясь найти что-нибудь вроде бинта. Прежде Макмейн никогда не интересовался содержимым аптечки. К счастью, он умел читать по-керотийски. Военное руководство позаботилось о том, чтобы упростить орфографию, так что слова были написаны так, как они произносятся.

Усилием воли он постарался заставить себя думать. Удар по голове плюс странное воздействие центробежной силы повредили его внутреннее ухо; искаженная гравитация заставляла его глаза видеть предметы под двумя различными углами зрения, что создавало сумятицу в мозгу.

Здесь был бинт, прекрасно. Он был намотан на катушку, совсем как на Земле. Макмейн потратил несколько минут, тщательно опутывая руки и ноги Таллиса.

Затем он вытащил пистолет из наручной кобуры генерала — ему никогда не позволялось носить такую же — и, твердо держа его правой рукой, отправился исследовать корабль.