Предательство высшей пробы

— Не волнуйся, мой побратим, — мягко отозвался Таллис тоже по-английски, — все в порядке.

Еще задолго до знакомства с генералом Поланом Таллисом Макмейн знал, что Гегемония Керота управляется военной хунтой и что все керотийцы считались членами единых вооруженных сил. На Кероте не было гражданского населения; все жители относились к «неорганизованному резерву» и жили по законам военного времени. Он знал, что Керот на свой манер был не менее порабощенным обществом, чем Земля, но его преимущество перед Землей заключалось в том, что система позволяла выдвигаться в зависимости от личных заслуг. Если человек имел решимость выдвинуться и был способен перерезать горло — в прямом или переносном смысле — старшему по званию, он занимал его место.

Повышения можно было достигнуть и более законным путем: простой солдат мог стать офицером, пройдя обучение в специально предназначенных для этого школах, но на практике попасть в эти школы было почти невозможно.

Теоретически каждый гражданин Гегемонии мог стать офицером и каждый офицер мог стать членом Постоянного Главного Штаба. Но на деле детям офицеров отдавалось преимущество. Периодически проводились экзамены, имеющие целью пополнить элитный офицерский корпус, и любой гражданин мог сдать этот экзамен — но только один раз.

Но тесты мог пройти только тот, кто уже покрутился в околоофицерских кругах и знал «внутреннюю кухню» офицерского корпуса. Простой солдат имел шанс сдать этот экзамен; шансы гражданских были минимальными. Не прошедший комиссию офицер мог иметь надежду на успех, но существовавшие возрастные ограничения, как правило, исключали эту возможность. К тому времени, когда офицер заканчивал действительную службу, возраст не позволял ему поступить в высшую офицерскую школу. Исключения были сделаны для «особо отличившихся» солдат и офицеров, которые могли поступить вопреки правилам, и упорный человек мог воспользоваться этим преимуществом.

Решительность позволяла человеку подняться вверх по служебной лестнице, но он должен был обладать выдающимися способностями.

Долгое время будучи гостем на Кероте, Макмейн имел возможность изучить историю государства. Он отлично понимал, что многие события фальсифицированы, искажены, и в общем-то неподготовленному исследователю совершенно невозможно составить по ним представление об истинной истории.

Но это помогло Макмейну составить представление о современном обществе, поскольку такое изложение событий показывало отношение общества к своему прошлому. К тому же он полагал, что в целом основные перечисленные события все-таки происходили; подробности были стерты, отношение к ним людей передано неверно, но основной костяк тем не менее вырисовывался.

Макмейну казалось, что он знает, какую философию исповедуют члены комиссии, перед которой он предстал, поэтому он мог избрать правильную линию поведения.

На расстоянии двух дюжин шагов перед столом пол отличался по цвету от остального пространства. Везде синий, здесь он был совершенно черным. Таллис, шествовавший немного впереди Макмейна, остановился у самого края этого черного поля.

«Ого! — мысленно воскликнул Макмейн. — Штрафная линия».

Он осторожно остановился рядом с Таллисом. Они простояли так целую вечность под изучающими взглядами членов комиссии.

Затем Главнокомандующий махнул рукой, и сидящий слева от него офицер слегка наклонился вперед и спросил:

— Почему этот человек предстал перед нами в форме офицера без знаков различия?

Макмейн решил, что это ритуальный вопрос. Они-то должны были знать, почему он здесь.

— Я привел кандидата на рассмотрение нашей комиссии, — официально ответил Таллис, — и прошу на это разрешения Ваших Превосходительств.

— Кто вы такой и почему просите нашего разрешения?

Таллис назвался, сообщил свое звание, индивидуальный номер, военные заслуги и т. д. и т. п.

Перечисление оказалось долгим, и Макмейну уже стало казаться, что оно никогда не кончится. Главнокомандующий прикрыл глаза; создалось впечатление, что он заснул.

Пока длились формальности, Макмейн напряженно переступал с ноги на ногу, разминая затекшие конечности. У него не было желания опозориться перед комиссией, упав в обморок.

Наконец керотиец перестал задавать Таллису вопросы и посмотрел на Главнокомандующего. У Макмейна возникло чувство, что произошло какое-то отклонение от процедуры.

Не открывая глаз, Главнокомандующий ломким резким голосом произнес:

— Данные обстоятельства беспрецедентны. — Он приоткрыл один глаз и посмотрел прямо на Макмейна. — Никогда еще животному не предоставлялась подобная честь. В прежние времена такое предложение посчиталось бы насмешкой над комиссией и командованием, и наказанием за подобный проступок могло бы послужить только Изгнание.