Предатель выбирает один раз

— Как я понимаю, он до Аренберги, — Крамм почесал в затылке. Кажется, что вместе с костюмом он сменил и манеры тоже. — Нам совсем не по пути.

— Значит, сделаем небольшой крюк, — легкомысленно сказал Шпатц и направился к окошечку кассы. Полная девушка скучающим взглядом окинула Шпатца и Крамма.

— Милая фройляйн, нам с другом очень нужно попасть в Аренберги как можно скорее, — Шпатц ослепительно улыбнулся и подмигнул.

— Аусвайс, — неприветливо отозвалась девушка.

— Что? Никогда же не требовалось раньше... — Шпатц нахмурился.

— Военное время, блондинчик, — девушка презрительно усмехнулась. — Или давай аусвайс, или топай до Аренберги пешком.

— Не сердитесь на моего приятеля, фройляйн — вступил в разговор Крамм. — Он из леса выходит раз в год, простите ему невежество. Дай уже девушке аусвайс, дубина!

Шпатц торопливо полез в карман, но на привычном месте его не оказалось. Он прошипел ругательство, вспомнив, что вместо пиджака на нем теперь свитер, а все бумаги и мелочи он переложил в обширные карманы брезентовых штанов, вроде тех, которые носят механики на люфтшиффах. Протянул в окно документы. Короткие пальчики девушки ловко выхватили темно-зеленые книжечки.

— Якоб Брунон и Хольц Кирксена... — она медленно, выводя каждую букву, записала имена в учетный журнал. — Зачем вам в Аренберги?

— Мой друг — пилот гражданских фогелей, а я — механик, — быстро ответил Крамм. — Я слышал, там предлагают неплохие условия для таких, как мы!

— Тогда вам лучше ехать в Борг, — кассирша вывела напротив обоих фамилий слово «вербовка в армию».

— У меня в Аренберги служит приятель, он сказал, что там лучше условия, — Крамм еще раз подмигнул.

— Там комендантский час, — девушка посмотрела на Крамма с сомнением и взяла из пачки два пустых бланка билета. Еще раз сверилась с аусвайсами, вписала вымышленные фамилии Шпатца и Крамма и вернула документы. — Поезд на Аренберги стоит на перроне, до отправления пять минут. Поторопитесь.

Особняк Ранфорца штамм Шпигельбергера,

Пелльниц, Вейсланд.

Сигилд стояла рядом с картой, разложенной на столе в гостиной и покусывала губу. Ее тонкие пальцы сжимались и разжимались на черненом серебре кулона с мутно-зеленым камнем, похожим на бутылочное стекло. Толстяк Шпигельбергер похрапывал во сне, его рыхлое брюхо подрагивало, на лице застыло мечтательно-блаженное выражение, из уголка рта свешивалась ниточка слюны.

— Что тебе здесь нужно? — Сигилд резко обернулась, темные глаза ее сверкнули.

— Простите, фройляйн Сигилд, — пискнула юная горничная и спрятала лицо в ладонях.

— Ты что, не поняла? Убирайся вон! — тонкие губы Сигилд задрожали, в глаза стали почти черными.

— Я только хотела... — пролепетала горничная. — Прикажете подавать...

Сигилд сделала шаг вперед, горничную отбросило к противоположной стене, она застонала, глаза ее закатились, и она стала медленно сползать на бок.

— Тупое мясо, — прошипела Сигилд и подошла поближе. Наклонилась к девушке и проверила пульс. Ничего. Горничная была мертва. Сигилд снова сжала в пальцах кулон. Закрыла глаза. В висках запульсировала боль.

— Да, Сигилд! — зазвучал в ее голове бесплотный голос.

— Почему он все еще жив?! Болдер мог придушить его одним мизинцем! — мысленно закричала она.

— Я хотел бы спросить, о ком речь, но я понимаю, о ком ты. Потому что он нужен нам живым.

— Если он снова явится в Пелльниц, клянусь, я его прикончу!

— Детка, ты этого не сделаешь.

— Ты плохо меня знаешь!