Предатель

Пленный молчал, и Ларсен чувствовал, что в груди все жарче разгорается злое, неуправляемое пламя.

- Ага, значит, смерть нас тоже не пугает? Так, надо понимать?

В узком лице узника что-то дрогнуло. Разлепив губы, он с трудом прошамкал:

- А может... Может, меня пугает сама жизнь? ЭТА жизнь.

Голос его был тускл, как свет старой отсыревшей свечи. И звучал он с тем же нездоровым потрескиванием. Поневоле Ларсен подумал о выбитых зубах, о крепких кулаках Клайпа. Мысль была с примесью жалости и Ларсена удивила. Не для того он приперся сюда, чтобы плакаться и сочувствовать. Отогнав ее, он заставил себя думать о Сашке, о погибшем майоре.

Репротал все-таки действовал, к пленному постепенно прибывали силы.

- Вот как?.. А что, разве есть какая-то другая жизнь? Я имею в виду кроме этой?

- Этого никто не знает... Но думаю, что есть.

- Прелестно! - Ларсен присвистнул. - И сколько же их всего? Две, три? Или того больше?

- Наверное, больше, - пленный с усилием качнул головой. - Но это моя вера. Каждый волен верить в свое. Мне нравится учение Будды. И я готов к своей новой жизни.

- Еще бы не готов, - Ларсен усмехнулся. - В твоем-то положении!.. А в общем - не суть важно. Тем более занятно, каким таким манером тебя сговорили на телевизионное шоу. Верующие - народ храбрый. Как же ты тогда сломался? Или запугали чем?

- Меня не запугивали. Я... Я сам уговорил их, - после каждой фразы пленник, словно уставая, делал заполненную тяжелым дыханием паузу. - Я верил в то, что говорил.

- Верил? А сейчас? Сейчас, стало быть, уже нет? - Ларсен с грохотом придвинул табурет ближе. - Отчего такая перемена, дружище?

- Мы все меняемся. Что-то понял и я. Что-то такое, чего не понимал раньше, - пленный пошевелился, выбирая положение поудобнее. На лице его промелькнула гримаса боли. Должно быть, ребра у него были основательно помяты.

- Я считал, что война - еще одна попытка остановить нас. Попытка волевым способом вернуть на праведный путь развития.

- А им, конечно, этот праведный путь известен, - ехидно вставил Ларсен.

- Вполне вероятно. Потому что они выше нас. И добрее... Во всяком случае - общее направление они представляют.

- Ну-у... Положим, общее направление - это и Серж с Бунгой обрисуют без труда.

- И тем не менее ваши Серж с Бунгой будут продолжать воевать.

- Ты уж прости их за это, - Ларсен шутовски развел руками. - Что с них взять! Самые обыкновенные люди и по мере сил стараются выполнять свой долг.

- Выполнять так, как они его понимают.

- Разумеется!

- Вот и происходит то, что происходит. Песчинка к песчинке набирается критическая масса, и очевидный лже-прогресс мало-помалу заводит людей в тупик.

- Спасибо за открытие, - Ларсен поклонился. - А мы-то, глупыши, не догадывались. Все глазели и никак не могли налюбоваться на самих себя в зеркало. Оды человечеству сочиняли, в "грин пис" играли, в помощь братским народам. Так все славно было и вдруг - на тебе! - набили шишку. Оказалось - ползли прямиком в ад... Если это все, до чего ты додумался, могу только посочувствовать. Как же! Самостоятельно выйти на одну из самых затрепанных тем. Браво!.. - подавшись вперед, Ларсен взорвался. - А не кажется ли тебе, милейший, что это давным-давно понимают все на свете. Все до последнего идиота! Потому что - старо, как мир! Бородато и тривиально!

- Значит, понимать - это еще не прочувствовать!

Впервые за время беседы в голосе пленника прозвучали твердые нотки.

- Иногда между осмыслением и чувственным восприятием пролетает целая жизнь. И главное зачастую приходит лишь на смертном одре. Неудивительно, что так мало людей сознается в том, что прожитым они довольны.

- Пусть! - яростно прорычал Ларсен. - Пусть недовольны и пусть дорога наша отвратительна! Но что с того? Кому какое дело до наших ошибок и нашего пути?! Мне, индивидууму с большой буквы, важно прежде всего то, что это мой путь! И мне интересно прошагать его самостоятельно - своими собственными ножками! - он яростно потряс перед лицом лежащего указательным пальцем. - Не под указку многомудрого наставника! И не по совету папеньки с маменькой! А САМОСТОЯТЕЛЬНО!