Пражское путешествие гурмана

Пражское путешествие гурмана

ГУРМАН, м. [фр. gourmand] — любитель и ценитель изысканных блюд.

Из словаря иностранных слов

Терпеть не могу людей, которые несерьезно относятся к вопросам принятия пищи. Это пустые люди.

Оскар Уайльд

Можно воображать, что знаешь Прагу, — и ничего в ней не знать. Можно обежать все ее музеи, все ее уголки, — и не услышать, не увидеть Праги. Десятки альбомов учат по­нимать ее архитектуру; они вводят вас в контрапункт ее старых черепичных крыш, похожих, если глядеть сверху, с вышки Староместской ратуши, на волнообразные следы морских прибоев в нагроможденных холмах прибрежного песка; останавливают вас на тесном городском ансамбле, где явственно, словно в палеонтологическом разрезе, на­слоились друг на друга столетия; они разворачивают перед вами скульптурные фигуры поздней готики и барокко, ук­рашающие город, — во всей напряженной стремительности их движений, резких поворотах плеч, вихрем развеваю­щихся складках плащей и бегущих за вами следом странных необычайно выразительных улыбках. И все же вы пройдете предварительную школу грамоты в познанье Праги — только буквы алфавита, а как их складывать, как прочесть по ним слово, полное смысла, может научить лишь встреча с Прагой один на один, с глазу на глаз, — при долгом, многодневном странствовании по камням этого единственного в мире города.

Мариэтта Шагинян «Чехословацкие письма»

Как часто говорит мой папа, каждый по-своему сходит с ума. Это совсем не означает, что мир свихнулся, а лишь в несколько экспрессивной форме утверждает, что все люди разные и ко всему в жизни относятся тоже по-разному. И разница, бывает, достигает космических масштабов. Как говорил ироничный герой Никиты Михалкова Паратов из «Жестокого романса», «кому-то нравится арбуз, а кому-то и свиной хрящик»... Так вот, я — страшный любитель вкусно поесть, не просто есть, чтобы быть сытым, а вкушать настоящую вкуснятину, только при воспоминании о которой уже текут слюнки.

Любителя и ценителя изысканных блюд на французском, самом кулинарном языке мира, называют гурманом, но я не рискнул бы отнести себя к столь благородному сословию: мне довелось большую часть жизни прожить в провинциальных далях Советского Союза, где об изысканности еды имелось весьма смутное представление: сорта мяса делились только на свинину, говядину и редкую баранину, а из огромного набора таинственных пряностей и приправ для вкушаемой пищи знали только соль и черный молотый перец.

Нет, конечно, были в Советском Союзе национальные окраины — грузинская и прочие кавказские кухни, среднеазиатские развалы зелени и созревших на грядках овощей (у моей же тещи, например, в благодатной Сибири, помидоры никогда не вызревали, а помещенные в темень под кровать прямо от твердо-зеленого цвета переходили сразу к неприятно черному, что и дало повод называть сибирские просторы краем вечно зеленых помидоров), были какие-то молдавские и украинские острые чесночные блюда с почти экзотическими в Сибири и Казахстане «синенькими», была где-то прибалтийская кухня с копченым угрем, которого я так ни разу в жизни и не попробовал, были огромные чаши икры — и черной, и красной, балыки, семга, карбонаты, но… «мимо носа носят чачу, мимо рота алычу», — пел опальный поэт, и это не было просто поэтической метафорой.