Праздник саранчи

— Я? Я еще к ребятам зайду. Да мне есть, где спать…

Она смотрела на него:

— Я уеду завтра… — голос ее тихий, и рука дрожала. — Зачем ты сделал все это… Зачем! — голос ее сорвался.

— Я хотел помочь.

— А кто тебя просил? — она села в ярости, одеяло сползло. — Кто? Ты думал, я ждала тебя? Да я тебя забыть забыла! Ты думал, я тебе ноги целовать буду? Идиот!!! Дай мне выпить!

Он принес водку, налил в стакан, дал ей. Она, дрожа, глотнула, глядя на него с ненавистью, закашлялась, давясь, побежала на четвереньках по одеялу к двери. Он с невольной улыбкой глянул на ее зад. Пошел за ней в ванную, обхватил, придерживая за спину. Она билась у него в руках, о стену, о раковину, кашляла. Ее стало рвать. В перерывах между спазмами она кричала;

— Подлец! Ненавижу тебя, идиот! Не смей меня трогать! Ничего мне твоего не нужно! Я уеду! Я лучше вернусь! Кто тебя просил!!!

Андрея, удерживая ее, открыл горячую воду, сунул ее под струю.

— А-а-а! — закричала она — Пусти! Пусти, гад!

Она лежала мокрая, дрожащая, он вытирал ей голову. От затихла, он осторожно поднял стакан, налил себе водки, выпил. Вдруг она повернулась к нему, дернула к себе, целуя исступленно его лицо, руки, дрожа всем телом, принялась стаскивать с него рубашку: Он сопротивлялся глупо пытаясь высвободиться из ее мокрых цепких рук, в то же время, согнувшись в нелепой позе, вяло старался отвечать ее грубой, бешеной ласке.

Хрипло дыша, не переставая целовать его в грудь, в локти, которыми он защищался, она, ударившись лбом о колено, стянула с него брюки вместе с трусами и ботинками, швырнула на пол. Он пытался прикрыться одеялом, но она прижалась к нему тесно, извиваясь по-звериному, всем телом, укусила за ухо и все ласкала исступленно, целуя громко в губы, в нос, в глаза вдруг отодвинулась, засмеялась тихо…

— Ты что? — спросил он хрипло.

— Ты же не хочешь меня, — продолжала она смеяться. — Просто категорически не хочешь!

Он смущенно погладил ее волосы.

— Бедненький, — она поцеловала его в щеку, снова отодвинулась. — А может, ты вообще больше не любишь девочек? — и отвернулась от него, затихла тотчас, дыша ровно.

Он с тоской глядел в потолок. Потом сел, дотянулся до вещей, принялся разворачивать скатанные в ком брюки…

— Ты чего? — Витя разглядывал его с удивлением. — Чего кричали?

Андрей мрачно налил себе, выпил, сел у стены на пол. Витя сел рядом, засмеялся…

— Она что, бьет тебя?

Андрей снова налил, снова выпил, закурил, потер лоб.

— Верблюд я, Витя, и одновременно полный осел… Зачем я ее привез? Я смотреть на нее не могу, что я с ней делать буду? Она какая-то сука стала! Этот запах после тюрьмы, как будто в кожу въелся! Витя, глядеть не могу!!!

— А ты не гляди, ты ее выпори. Возьми ремень и выпори!

— Зачем?

— А для чувства! Потом пожалеешь и полюбишь…

— Ну да…

— Ничего… Вот поедем скоро в Америку, может, там есть красивые девчонки.

— В какую Америку?

— В Северную… Нас от института посылают, в ихнюю киношколу.

— Именно нас?

— А кому еще ехать?

Андрей смотрел на него удивленно, вдруг вскочил и выбежал…

Он рванул дверь в ванную, вырвав вместе с шпингалетом. Она, по-прежнему голая, сидела в ванне, держа перед лицом осколок стакана.

Он схватил ее за руку, выкручивая, стараясь вырвать стекло.

— Пусти! — закричала она. — Пусти!

Они порезались оба, но Андрей отнял стекло, швырнул в коридор, и тогда она укусила его за палец.

Он вскрикнул, замахав рукой, гляди на нее с ненавистью:

— Дура! Хоть вся изрежься, только не здесь!

Она засмеялась, глядя на него, приподнялась, лизнула его в руку. Он отскочил.

— Вылезай!

По-прежнему смеясь, она выбралась из ванны, мокрая, шлепая босыми ногами, прошла в комнату, легла, укрывшись с головой.

Он, помахивая рукой, ходил по комнате, поглядывая на постель. Она лежала тихо. Он сел, зевнул. Взял какую-то книгу, попробовал читать. Осторожно отвернул одеяло. Она слала, закрыв лицо обеими руками…

Утром она разбудила его рано. Он сел, оглядываясь, ничего не понимая.

— На поверку становись! — она стянула с него одеяло, сама одетая, умытая.

В комнате все было уже прибрано и вымыто…

Она шла рядом с ним, спокойная; не удивлявшаяся ни рыжим цветам в траве, ни апельсинам в ящиках, не смущаясь людей и города.

В институте он оставил Таню внизу, сам пошел наверх, показаться в деканате. Институт шумел; останавливаясь, здороваясь с разными людьми, Андрей постепенно оживлялся, сон и гул в его голове проходили.

В деканате его поругали, но не сильно. Выйдя, он с удивлением увидел на лестнице, среди оживленно разговаривавших девочек-актрис Таню. Она курила и улыбалась так, словно училась здесь. Увидев его, она попрощалась, подошла, улыбаясь. Он огляделся, стесняясь ее. Они пошли вниз.

— Это что, правда, актрисы? — спросила она. — Никогда бы не сказала.

— Здесь как б гвардии, не принято следить за одеждой.

Они зашли в маленький универмаг.

Покупай, — сказал он. — Покупай все, что тебе нужно.

— Все-все? — она смотрела на него, смеясь.

— Все.

— Ты что, ограбил кого-то? — Нет, нашел в уборной.

Она огляделась. Прошла вдоль прилавков, остановилась, вернулась к нему.

— Мне ничего не нужно.

— Совсем ничего?

— Совсем ничего.