Праздник саранчи

Никого не было. Митя постоял улыбаясь, повернулся и вдруг замер. Слева, на ближнем холме, теперь всего в полукилометре, сидал человек и смотрел на Митю.

Оставив ведро на заборе, Митя быстро пошел под навес, где стоял мотоцикл. Он выкатил мотоцикл из-под навеса, завел мотор. Сев за руль, дал газ, развернулся и выехал за ворота в степь. Собака подбежала к воротам, встала, глядя ему вслед. Вдруг залаяла тревожно…

Мотоцикл зигзагами поднялся на холм и остановился. Митя огляделся. Вокруг никого не было. Он заглушил мотор, прислушался. Было тихо, только ветер иногда налетал порывами, и где-то среди камней звенели кузнечики. Внизу, на соседнем холме, стоял его дом, белый флаг шевелился на шесте над крышей.

Митя снова завел мотор и медленно тронул мотоцикл, объезжая холм. Oн внимательно смотрел во сторонам, стараясь разглядеть хоть какой-нибудь человеческий след, но ничего не нашел. Человек пропал.

Заглушив мотор, Митя слез с мотоцикла. На краю холма стоял серый степной валун. Митя сел на него. Кругом было тихо и пусто. Снизу под холмом блестела на солнце маленькая река, в прибрежных кустах гулял ветер.

Он прилег на камень, заложив руки за голову, и стал, смотреть на облака. Облака медленно шли над степью, то открывая, то закрывая солнце…

Он привстал на локте, снова посмотрел на реку. Кто-то мелькнул в прибрежных кустах, Митя вскочил. Подбежав к мотоциклу, он прыгнул в седло и погнал мотоцикл вниз, к реке.

Это была даже не река, а широкий ручей, петлявший между холмами. Местами его берега были пустыми и голыми, местами на них густо росли кусты и деревья, Митя проехал вдоль кустов, всматриваясь в заросли, спустился к мелкому броду и переехал на другой берег. Здесь начиналась ровная степь, а чуть ниже по ручью стояли огромные вязы.

Митя въехал в рощу и остановился на поляне. Заглушив мотор, он прислушался. В высоких кронах над ним шумел ветер.

Он достал из коляски свернутый брезентовый мешок и оставив мотоцикл на поляне, пошел по узкой тропинке в чащу.

Вскоре заросли кончились, и он вышел на крутой, поросший травой берег ручья.

Ручей в этом месте был глубокий и тихий. Берега его заросли осокой. По вырубленным в глина ступеням Митя спустился к воде. Здесь, на маленькой укромной плошадке, в берег были вбиты колья. Митя огляделся еще раз, присел и сунул руку в воду. Зацепив шнур, привязанный к колу, он осторожно стал выбирать его из воды.

Что-то плеснуло у коряг. Митя потянул еще осторожнее и увидел рыбу. Он подтянул ее к самому берегу, поднял. Осторожно, за голову снял ее с крючка. Ополоснув брезентовый мешок, он нарвал травы, постелил на дно мешка и только тогда положил в мешок рыбу.

Проверив наживку на крючках, он снова забросил донку на середину ручья, под коряги. После этого проверил вторую донку, но она оказалась пустой. Он ополоснул в ручье руки, вытер мокрыми руками лицо. Посидел немного на корточках, улыбаясь глядя на черную воду…

Мотоцикл, пыля по проселку, выбрался на шоссе и остановился у столба, врытого на обочине. Пустынная, без единой машины дорога уходила от столба в обе стороны и терялась в степи. На столбе висел почтовый ящик.

Митя подошел к столбу, заглянув в ящик. Ящик был пуст. Закрыв его, Митя вернулся к мотоциклу, присел, глядя на дорогу, терявшуюся вдали…

Когда он въехал через ворота во двор, навстречу ему с колоды поднялся маленький щуплый мужик. 8 рука мужик держал веревку, на которой была привязана тощая рыжая корова с раздутым брюхом. Она лежала на боку и грустно глядела на Митю.

— Подвела меня корова, Дмитрий Васильевич, — заговорил мужик. — Помирает.

— Откуда знаешь? — Митя разглядывал корову.

— Чую. Отравилась, дура, дрянь какую-то съела, а может, и время ей пришло.

— Старая?

— Да нет, молодая, шесть лет в марте будет.

— А ко мне зачем привел? — спросил Митя.

— Может, посмотришь?

— Я ж не ветеринар. К ветеринару ее надо, я-то в коровах не понимаю ничего.

Мужик кашлянул, переминаясь с ноги на ногу.

— Вот, руку мою тогда посмотри, — сказал он и протянул Мите руку. — Бутыль из-под кислоты промывал, кислотой, значат, разъело.

Митя, придерживая осторожно, оглядел его руку. Кожа на руке мужика слезла до самого мяса.

— У меня, значит, собака сдохла, — снова заговорил мужик. — Весной. Мерзкая была собака, но под гармонь выла хорошо. Потом жена умерла, тоже дура. Я на новой женился сразу, еще хуже дуру взял, теперь вот корова помирает. Масть не та пошла. Я сам-то офицером-летчиком хотел быть, а пять лет матросом прослужил. Ладно, пойду я, — засобирался он вдруг.

— Куда?

— В степь ее поведу, — мужик кивнул на корову. — Пусть там помирает, а может, траву какую найдет.

— Подожди, — остановил его Митя.

Он вынес из дома саквояж. Засучив мужику рукав, осторожно смазал ему руку мазью, наложил повязку. Мужик кашлянул снова.

— Может, и корову посмотришь? — спросил он как-то безразлично.

— Руку три дня не мой, а корову к ветеринару веди.