Праздник, который всегда с тобой

Меня натерли травяным настоем с очень травяным запахом, и, зайдя в питейную, я обратил внимание, что от более молодых и шумных завсегдатаев пахнет так же.

— Так он и вам продал, — сказал Ганс.

— Да. От нее есть толк?

— Он говорит, есть. Вы и флакон купили?

— Да.

— Мы дураки, — сказал Ганс. — Тратим деньги на то, чтобы волосы отросли, а потом остричься так, как в детстве. Скажите, это правда модно в Париже?

— Нет.

— Я рад. А зачем вы так стрижетесь?

— Для забавы.

— Хорошо. Тогда я тоже. А парикмахеру не скажем.

— Да. И остальным.

— Да. Скажите, а жене нравится?

— Да.

— Моей девушке тоже.

— Вас об этом она попросила?

— Нет. Мы это обсудили.

— Но нужно много времени.

— Надо потерпеть.

Так у нас появилось той зимой еще одно удовольствие.

Странный боксерский клуб

Ларри Гейне приехал в Париж из Канады, где он был чемпионом в тяжелом весе среди любителей. Это был высокий, с длинными мышцами негр, хорошо воспитанный, и бокс еще не оставил следов на его лице. В Париже кто-то направил его к менеджеру по фамилии Анастази, державшему команду боксеров. Этот менеджер сразу объявил Гейнса чемпионом Канады в тяжелом весе. Настоящим чемпионом Канады был опытный профессионал Джек Рено, отличный техник с хорошим ударом, и Ларри Гейнс недолго продержался бы с ним на ринге.

Мы с женой уезжали из Парижа, а когда вернулись в свою квартиру над «Баль Мюзет» в верхнем конце улицы Кардинала Лемуана, я, перебирая почту в поисках писем с чеками, наткнулся на письмо Лу Марша. Лу Марш, спортивный редактор «Торонто стар», просил меня присмотреть за Ларри; нашел я записку и самого Ларри, где он сообщал свой адрес. В утренней спортивной газете «Л'Ото» появилась статья о Ларри Гейнсе, канадском чемпионе, который в следующую субботу проведет свой первый бой во Франции в «Стад Анастази» на улице Пельпор на Менильмонтане — крутом холме справа от тебя за парком Бют-Шомон, если стоять посреди квартала боен и смотреть в сторону ворот Ла-Виллет. Или, чтобы было понятнее, — около предпоследней в ту пору станции метро перед «Воротами Лила», рядом с резервуаром Менильмонтан. Это был опасный район с хорошей транспортной сетью и собирал публику из трех суровейших районов Парижа, включая Бельвиль. Собирал бы и с кладбища Пер-Лашез, если бы покойники увлекались боксом.

Я послал записку Ларри по пневматической почте, и мы встретились в кафе «Наполитен» на Итальянском бульваре. Ларри оказался приятным парнем, и, когда мы сели за стол, первым, что я отметил в нем, помимо сложения, неповрежденного лица и хороших манер, были удивительно длинные кисти рук. Таких длинных я не видел ни у одного боксера. Они не влезли бы в обычные боксерские перчатки. По пути в Париж он провел один бой в Англии — со средневесом Фрэнком Муди, который мог набирать вес и выступал в более тяжелых категориях.

— Он побил меня, мистер Эрнест, — сказал Ларри. — Потому что мне коротки были перчатки. Рукам тесно — я ничего не мог сделать.

Фрэнк Муди был тогда хорошим боксером, и я мог бы назвать несколько причин, почему Фрэнк побил бы его, если бы даже перчатки были впору. Мы поехали в метро на крутой холм, куда вела улица Пельпор, и я увидел, что «Стад Анастази» — это танцевальный зал с рестораном. Над рестораном было несколько комнат, и все это располагалось на пустом участке с деревьями, окруженном стеной. Под деревьями был установлен ринг, там боксеры тренировались в хорошую погоду, а в танцевальном зале висели мешок, груша и лежали маты. В плохую погоду ринг устанавливали там.

Субботними вечерами в конце весны, летом и ранней осенью бои происходили на воздухе; вокруг ринга стояли ряды нумерованных стульев. Зрители сначала ужинали в ресторане и за столами в танцевальном зале, а за официантов были боксеры, жившие и питавшиеся там же, — если это были не местные парни. Ты мог купить билет с местом, а мог — входной, чтобы поесть и попить в ресторане и смотреть бои стоя. Цены были маленькие, еда — великолепная.