Право на жизнь

Сергей позвонил Артему, потом специалисту по редким языкам и договорился, что привезет Карину с письмом.

Знаток языков жил на Старо-Невском. Сергей сначала завез Карину, а потом поехал на Московский проспект, где его с огромным нетерпением уже ждал адвокат Михин.

На звонок дверь тотчас открыл охранник, на сей раз лицо его изображало доброжелательное почтение. Александр Михайлович тотчас вышел из комнаты.

— О! Наконец-то! Наконец-то вы пришли! — воскликнул он, медленно подходя к Сергею и грузно поворачиваясь всем корпусом.

Руки подать адвокат не смог, так как она оказалась полностью загипсованной, только приветственно пошевелил торчащими из гипса пальчиками. Загипсован был адвокат не просто, а фигурно, наверное у него была повреждена ключица и предплечье. Рука адвоката застыла на уровне плеча, и он чем-то напоминал позой самодержца-реформатора Петра Первого с памятника Фальконе.

— Пойдемте скорее в кабинет, драгоценнейший, — сказал Александр Михайлович, поворачиваясь.

Но движение получилось у него не очень удачным. Вытянутая рука в гипсе шарахнула по золоченой вешалке, приспособленной специально для головных уборов, и она, разбрасывая шляпы, с грохотом повалилась на пол. Охранник тут же поднял ее и поставил на место.

— Ну вот! — плачущим голосом воскликнул адвокат, скорым шагом направляясь в кабинет. — Уже полквартиры, соответственно, разгромил. И это только за один день.

Он пропустил Сергея вперед, потом вошел за ним. Адвокат уселся за стол, попутно опрокинув загипсованной рукой лампу, и со вздохом облегчения, положил больную руку на крышку стола.

— Представьте, Сергей Васильевич. Только вчера сняли гипс с ноги, а сегодня конкуренты клиента… Ай! — махнул он левой, здоровой рукой. — Вспоминать не хочется… Ну да ладно. Рассказывайте вы, драгоценный. Ведь вы что-то узнали… Скажите, узнали?!

Сергей достал из нагрудного кармана куртки дневник отца.

— Да, узнал.

— Ну говорите, говорите скорее, мой драгоценнейший, ведь я так любил папочку.

— Я пришел сообщить вам, что ваш отец умер. Но перед смертью просил передать, что любит вас и хочет, чтобы вы продолжили его дело…

— А откуда все это известно? — Огонек недоверия блеснул в многострадальных глазах Александра Михайловича. Он неповрежденной рукой надел очки и присмотрелся к Сергею. — Откуда?

— Далее он просил передать, — проигнорировав вопрос адвоката, продолжал Сергей, — что на левой стене, за книжным шкафом, — Сергей открыл дневник отца и, чтобы не допустить ошибки, стал читать из него вслух, — десять сантиметров от подоконника, сто тридцать сантиметров от пола, под слоем штукатурки… Все. Больше, что характерно, ничего нет.

На адвокате не было лица, он выглядел потерянным и изумленным.

— Десять сантиметров от подоконника, сто тридцать от пола… Десять от подоконника… — тихо шептал он одними губами. — …Десять от подоконника… Молоток… Молоток!!! — вдруг дико заорал адвокат, голос у него был удивительно высокий и звонкий, ведь когда-то в хоре мальчиков он пел сопрано.

И от этого сопрано у Сергея заложило уши. Двое очумелых амбалов с пистолетами в руках вломились в комнату и выпученными глазами стали искать, кого бы пристрелить.

— Срочно молоток! — прокричал из-за стола Александр Михайлович. — И сантиметр.

Охранники тут же убежали, на ходу пряча оружие. Сам адвокат вскочил, повернулся к окну, с грохотом на пол упал монитор компьютера. Но Александр Михайлович, казалось, не заметил этого — он старался здоровой рукой отодвинуть здоровенный шкаф с книгами от стены. Но то ли шкаф был слишком тяжелым, то ли неудобно было его отодвигать, но адвокату это не удавалось. Помогли подоспевшие молодцы. Они отодвинули шкаф и по велению охраняемого тела удалились. Сергей следил за происходящим в комнате безразлично.

Хотя принесли ему, как он и просил, сантиметр, адвокат не стал ничего мерить, а, выбрав место, на глазок долбанул несколько раз молотком но стеке, потом снова и снова… Пока не образовалось отверстие, в которое адвокат сунул здоровую руку и, пошарив там, вытащил старинную шкатулку. Александр Михайлович поставил ее на стол и открыл: там лежал перепутанный комочек драгоценностей, несколько колечек, цепочек и прочая ювелирная шелупень.

Адвокат вдруг резко захлопнул крышку и со страхом посмотрел на безразличного Сергея, за время всех этих разрушений так и не переменившего позу. Хозяин быстрым, торопливым движением выдвинул ящик стола и спрятал туда шкатулку, потом сел в кресло и тяжело грохнул загипсованную руку на стол. Здоровой рукой он вытер со лба пот. Сергей не произнес ни слова, глядя на ошалевшего адвоката.

— Господи! Сколько лет я ждал этого дня! — наконец проговорил Александр Михайлович. — Извините, Сергей Васильевич, за мое поведение, но ведь это драгоценности бабушки, из-за них, соответственно, расстреляли дедушку. Они чудом сохранились после обысков ГПУ… Ведь я из-за них всю дачу разрушил, а они здесь, в квартире… нет, это невероятно! — Адвокат схватился рукой за лоб. — Бедный папочка! Ведь я думал, что его убили из-за этих самых драгоценностей…