Право на жизнь

Семеныч вдруг прокашлял что-то невнятное, обернулся и уставился на своего командира.

– Все верно! Я, кажется, понял в чем дело… – пробормотал он. – Это, конечно, дичайшая гипотеза – но как иначе подходить ко всему, что тут творится?..

– Ну?! Говори, давай, не томи! – взвыл Кубович, подгоняя умолкнувшего товарища.

– Гипотеза безумная, но уж какая есть… – повторил Профессор, словно оправдываясь. – Если взять за аксиому, что туннель закольцован в ленту, то переход через «ноль» – наш караван, точку, откуда мы вышли – удлинит ее! Именно это мы сейчас и наблюдаем!

– Это как же – удлинит? – удивился Сашка. – Как вообще закольцованная в круг лента может удлиниться?..

– Это одно из свойств ленты Мебиуса, – пояснил Семеныч. – Если ее разрезать на две равные части по всей длине, то она не распадется, как обычная лента, а удлинится ровно в два раза, но станет еще более закрученной. Вот и получается, образно говоря, что мы, пройдя через «ноль», словно разрезали ее, удлиняя.

– Ты хочешь сказать, что все, что можно сделать с бумажной лентой, здесь проецируется на реальность аналогичным образом? – задумчиво пробормотал Данил.

– Примерно так, – Семеныч развел руками. – Говорю же – безумная гипотеза, но ничего больше в голову не лезет…

– Все это хорошо, конечно, но что это дает нам в реальности? – спросил Сашка. – Туннель просто удлинился, и все… Выхода по-прежнему нет!

– Зато мы знаем, в каком направлении двигаться! – воодушевленно ответил ему Профессор. – Переходы через «ноль» – вот ответ! Каждый раз, проходя мимо каравана, мы будем удлинять это пространство.

– Так это ж можно и до бесконечности здесь бродить, – проворчал Сашка. – Не понимаю я твоей радости, Проф…

– Теоретически – да. Однако с каждым разом туннель будет становится все более закрученным и удлиненным, и после третьего перехода завьется в узел трилистника. В трехмерном евклидовом пространстве это означает, что мы получим некий узел, в котором будут сходиться несколько пространств одновременно. Может быть, именно через этот узел у нас и получится выбраться…

– Вы что-то там про закрученности говорили? – оборвал его вдруг шагающий впереди Кубович. – Так вот вам еще одна. Уж куда крученей… Любуйтесь! – и он ткнул фонарем прямо перед собой.

Сначала Добрынин не понял, что он имел в виду. Впереди, растянувшись на всю ширину дорожного полотна, зиял огромный провал. И вроде бы ничего странного – яма как яма – но приглядевшись, он заметил, что край ее слишком уж ровный, будто срезан гигантским ножом. Сделав несколько шагов и остановившись на самом краю, он посветил вперед, пытаясь выяснить длину провалившегося участка, но вместо этого обнаружил, что луч фонаря упирается в шершавую каменную стену метрах в двадцати впереди. Вверху она, плавно изгибаясь, переходила в потолок, а внизу терялась в непроглядной тьме. Добрынин перевел луч фонаря себе под ноги и оторопел – дорожная разметка, так же изгибаясь, ныряла за край и тянулась уже по стенке уходящей вниз шахты.

– Дорога в ад… – пробормотал стоящий рядом и заглядывающий за край Сашка.

– Я бы сказал – целая трасса, – ответил ему Кубович.

– А как иначе вместить поток грешников после Удара? – печально усмехнулся Семеныч. – Ладно… Шутки шутками, а спускаться надо. Веревка есть?

– Я захватил, – отозвался Сашка, стаскивая со спины рюкзак. – Правда, метров сорок всего…

– И у меня есть, – подал голос Ван. – Еще тридцать. Свяжем.

Связали. После недолгого обсуждения спускать вниз решили китайца, как самого тощего и легковесного. Если полезет кто-то типа Добрынина или Кубовича – веревке и оборваться недолго. Да и назад поднять китайца при случае можно гораздо быстрее, рывком – а ведь нельзя было исключать и такой вариант…

Обвязавшись поперек груди, Счетчик встал перед пропастью и посветил вниз. Данил ясно слышал, как он сглотнул, – спускаться в неизведанную тьму ему не хотелось. Оглянулся на сталкеров, всей кучей уцепившихся за веревку и виновато улыбнулся:

– Вы смотрите, держите крепче. Шрек, особенно на тебя надеюсь. Если закричу – тут же выдергивайте!

– Сделаю, – пробасил Леха.

– Знаем, знаем, – успокоил китайца Семеныч. – Лезь давай.

Счетчик ухватился за веревку и ступил за край. Шаг, еще шаг по отвесной стене – и вот он уже скрылся за краем полностью. Веревка натянулась – и тут же рывком ослабла, а из ямы послышался полный недоумения и ужаса крик.

– Тяни! – взревел басом Шрек, и сталкеры в едином порыве дружно рванули веревку на себя.

Ли рыбкой вылетел из ямы и, шлепнувшись на землю, так и остался лежать, разевая в недоумении рот и пуча глаза. Данил осторожно подошел к краю пропасти и посветил вниз фонарем, силясь разглядеть, что же так удивило и напугало Счетчика.

Пусто, темно, тихо…

– Ты чего орешь? – недовольно спросил он оглянувшись. – Там же нет ничего.

Китайца уже подняли и даже успели отряхнуть, а он все еще не мог прийти в себя. Все так же вертел головой и ошарашено глядел по сторонам.

– Там… не яма, – наконец через силу выдавил он. – Там тот же туннель. Я спустился на пару шагов – и меня сразу как дернет книзу…