Право на жизнь

Накаркал! Споткнулся о съехавший чулок – ведь предупреждал же дед! – и ласточкой полетел на землю. Грохнулся плашмя – аж дух вышибло! Вскочил, пытаясь продышаться, поправляя бахил и слыша краем уха, как топоча и шурша резиной комбинезонов, пробегают мимо сталкеры… и понял вдруг, что почти потерял ориентацию. Знал только, что двигаться надо на стрельбу, но фронт был слишком растянут, грохот вокруг стоял такой, что казалось, будто автоматы бьют отовсюду, и сориентироваться не было никакой возможности. Драгоценные секунды утекали, а он все еще плутал. Брел осторожно, пригнувшись, придерживая «винторез» на спине, и выставив левую руку вперед, чтобы не врезаться головой. Впереди вдруг проступила какая-то серая плоскость, расквадраченная выпуклостями, и Данил сразу же сообразил, что это забор. Добрался, наконец – да вот только куда теперь идти? Вправо или влево?

– Обозначьте дыру! – во всю силу легких заорал он, но крик этот потонул в стоящем вокруг грохоте. – Где выход?! Э-э-эй!

И… возможно, его услышали, а скорее всего, сталкеры, обнаружив пропажу, отреагировали – из тумана показались две фигуры. И в правой, по характерному зеленоватому ОЗК и белому противогазу, Данил с удивлением узнал деда.

– Дед! Ты чего тут?!

– Говорил я этому старому хрычу – сиди дома, без тебя справимся, – ответила вторая фигура голосом Германа. – Так нет! Оба вы упрямые, как ослы! Втемяшится – не выбьешь!

– А все ж крик – я услышал! – ответил дед, хватая внука за шкирку. – А не вы, тугоухие! Пошли, давай, заблудший!

Шаг, другой, третий – и вот он, оказывается, проход! Совсем недалеко был! Данил сунулся было вперед, хватая деда в охапку… но сзади вдруг послышался шум реактивной струи, закладывая перепадом давления уши ударил взрыв – и в то же мгновение страшная сила рванула его плечо. Чувствуя, как летит куда-то, переворачиваясь в воздухе, он попытался сгруппироваться – однако полет тут же и закончился. Врезавшись спиной в землю и захрипев от боли, вспыхнувшей в плече и прокатившейся волной по всему телу, но удержавшись каким-то чудом в сознании, Данил, оскальзываясь, приподнялся, упершись правой рукой в землю, и сквозь бешеные завихрения белой мглы увидел лежащего в двух шагах от него деда. Прополз немного, подбираясь к старику, затормошил, ухватив за комбинезон на его груди, – но тело деда стало вдруг каким-то не поживому тяжелым, глаза в окошках противогаза были закрыты, безжизненно, подметая капюшоном ОЗК землю, моталась голова… И тогда, осознав, что произошло непоправимое, Данил зажмурился, крепко прижав к себе неподвижное тело старика, всхлипнул, чувствуя, как растет, пухнет в груди тугой, горячий, влажный ком, – и, не обращая внимания на бегущих к нему со всех сторон людей, не в силах сдерживаться больше, тихо, беззвучно заплакал.

* * *

Как выяснилось впоследствии – сталкерам очень повезло. На тот момент, когда они влезли на территорию части, войсковые только начинали выбираться на поверхность. Они сделали несколько укрепленных огневых точек вблизи штаба и в ангарах, установив там пулеметы, но не успели еще оборудовать позиции другим серьезным вооружением, типа минометов или РПГ. и даже РПО было всего-то две-три штуки – склады с тяжелым вооружением стояли пока невскрытыми, хотя Прапор и собирался заняться ими вплотную со дня на день.

Войсковые были напуганы до смерти и реагировали соответствующим образом. Поднявшись наверх, они поняли, что мир изменился до неузнаваемости. За забором – да и внутри периметра тоже – бродили жуткие существа. В первый же день разведку войсковых атаковал миксер, на следующий – четверо человек погибли в когтях выродков, а еще два дня спустя, в самый разгар стройки, пришел куропат, от которого удалось отбиться с большим трудом. Людей же в округе за всю ту неделю, что бойцы находились на поверхности, не наблюдалось, и именно поэтому они открыли огонь, сочтя проникших на их территорию сталкеров какой-то новой разновидностью мутантов. Даже флаг, даже дымы, полетевшие через забор – все с перепугу было принято за атаку невиданных чудовищ.

Тела погибших принесли с поверхности и похоронили все там же, в кладбищенском штреке. Данил, копая с Санькой могилу для деда рядом с могилами родителей, угрюмо молчал, а перед глазами его все стоял злополучный порвавшийся ремешок бахила. Дрянь, мелочь – ремешок от чулка! – лишил его самого близкого человека. И хотя полковник говорил потом, что его вины в гибели деда нет, и все случившееся было стечением обстоятельств – он счел это лишь успокоительными речами. Дед постоянно был рядом, помогал словом и делом, наставлял, изрекая порой банальные и вместе с тем вечные, незыблемые истины. Он присутствовал в его жизни всегда, и у Данила не возникало даже мысли, что когда-нибудь все может измениться.

И вот – этот момент настал.

Смерть деда словно провела черту. Детство закончилось.

Начиналась взрослая самостоятельная жизнь…

Глава 10 Железный человек