Право быть

Борг, заявивший, что хочет воспользоваться случаем наконец-то выспаться и под сим благовидным предлогом избежавший участия в разговоре, тихо фыркнул, не разжимая век.

Понимаю, нелепо и глупо. А что еще я могу сказать? Расстроить бедную женщину рассказом о смерти герцога? Нет, на долю жены хозяина гостевого дома и так выпало немало бед. Трудно предположить, к примеру, скольких терзаний стоило решение вернуться в Элл-Тэйн, чтобы увидеться с семьей после всего случившегося. Правда, в Виллериме Мелле тоже было нечего делать, хотя как невинно пострадавшей ей еще по настоянию Магайона выплатили из казны некоторую сумму.

— Мне показалось, что он гневается. Он не сказал ни одного слова, просто смотрел на меня, и смотрел так страшно…

— На вас смотрели его воспоминания, дуве. Только воспоминания. Со временем все успокоится, поверьте.

Женщина кивнула и продолжила перебирать пряди длинной косы, чем занималась с самого отъезда.

События, причинившие боль, очень часто норовят поскорее сбежать из-под зоркого ока памяти, но пока они еще свежи…

— Не сочтите за дерзость или грубость, можно вас попросить кое-что рассказать?

Она испуганно отвела взгляд и кивнула, съеживаясь, будто ожидая удара.

— Тот человек, что увел вас из дома. Он делал что-то особенное? Что-то странное?

— Он не был даже любезен, как любезны мужчины, добивающиеся женщин, если вы это хотите знать. Я и не приглядывалась к нему, пока однажды… Однажды он заговорил со мной. Его голос вдруг оказался таким… Сильным. Громким. Я словно оглохла и не слышала больше ничего, кроме его голоса.

Понятно. Это, по всей видимости, произошло после того, как злоумышленник напоил Меллу настоем ворчанки. Может, подлил в еду, может, угостил вином, сейчас уже неважно. Главное, своего добился.

— А что вы чувствовали, дуве? Вам было неприятно или больно?

Она покачала светловолосой головой:

— Нет, никакой боли и прочего. Больше походило на сон, но с открытыми глазами, если такое вообще бывает. Я смотрела на людей, даже разговаривала с ними о чем-то… — Тут женщина невольно прыснула и смущенно прикрыла рот ладонью. — А еще будто играла в странную игру. Мне указывали, что делать, и я делала, а за это мой повелитель говорил со мной. Снова и снова. Снова и снова…

Повелитель? Какое любопытное обращение.

— Вы были влюблены в него?

— Нет, что вы! Я подчинялась ему, но… — Щеки Меллы зарделись. — Но мне хотелось подчиняться. Больше всего на свете. Мой муж никогда не заставлял меня делать то, чего я не желала, я люблю своего мужа, а этот человек мог приказать все что угодно, и мне было так сладко выполнять его приказы… Простите, если говорю что-то глупое.

— Вовсе не глупое, не беспокойтесь.

Стремление услужить, чтобы вновь и вновь слышать голос приворожившего? Вполне объяснимо, если при каждом желанном звуке кровь начинала бежать по сосудам в определенном ритме и с определенным напором приливала к голове, вызывая беспричинную радость и несказанное удовольствие. А начиналась ворожба все-таки с ворчанки? Она создавала фундамент для нового дома там, где еще не разрушен старый? Скорее всего. Но каким образом? Мне известен только один, всесторонне опробованный некромантом. Новое Кружево Разума.

Нет, если присмотреться к Кружевам Меллы, второго контура не заметно, даже изрядно размытого. Значит, влияние осуществлялось иначе. Как? И на этот вопрос ответ существует всего один: было изменено расположение Узлов. Да, пожалуй, подобным способом можно добиться того, чтобы человек стал воспринимать окружающий мир иначе, чем делал это все предыдущие годы. Но насколько можно сместить Узлы? Если насильственно вторгнуться в плоть, расстояние может быть любым, насколько хватит воображения у злоумышленника. Однако ни в случае герцога, ни в случае женщины ничего подобного не могло произойти. Собственно говоря, в распоряжении привораживающего было всего лишь несколько минут, чтобы или добиться успеха, или отказаться от попытки, а этого времени слишком мало для резки по живому. Что же касается магии… Она непременно оставила бы след, и весьма заметный, поскольку для смещения Узлов Кружева Разума нужно неимоверное усилие. Скорее человек сгорел бы изнутри прежде, чем изменился, потому что одни лишь Мосты способны пропускать сквозь себя столь мощные потоки Силы. Если же действовать качеством, а не количеством, изменения займут не одно десятилетие, и жертва может попросту не дожить до их благополучного завершения. Наверное, именно поэтому в магии людей так и не появилась ветвь Изменяющих. Но поверить, что обычное растение способно на то, перед чем пасуют самые умелые чародеи…

И все же придется верить, пока других объяснений нет. Жаль только, не зная, каким был рисунок до приворота, невозможно доказать, что он стал другим. Единственное, попробовать бы сравнить Меллу и Магайона, вот тогда, если бы обнаружились одинаковые фрагменты… Стоп. Но герцогом управлял вовсе не тот парень, а «невеста». Именно ее голос. Что же получается? Ворчанка, в нужном количестве попавшая в кровь, меняет плоть человека по желанию любого привораживающего?