Правильный выбор

Мы с ним проговорили целых два часа. Я ему все, с самого начала, от того самого случая на танцах рассказала, и о платье и не все, а то, что решила ему рассказать о себе и про Катю. Он меня выслушал, так же, как я возмущался, но потом заявил, что мы Катьку отметим, за мужество и так далее. А я ему говорю, что бы он изыскал возможность и дал бы ей лучше аттестат об окончании школы. Но так не получилось, и поэтому он мне сказал, что тройками и даже четверками все ее неуды, закроет в журнале, но я ее должна обязательно подготовить к выпускным экзаменам и что он сам придет и примет у нее устные экзамены. Тройки ей сам поставит. А вот с письменными, то ты уже сама подумай как? Я намек поняла и еще больше стала уделять внимание на подготовку к экзаменам. Мне же надо было теперь за двоих письменные предметы сдавать. И за себя и за нее, как говориться, за того парня! А она и стала мне таковым парнем.

Когда ее выписали, то мы стали потихонечку действовать, наводить справки.

Ритка, так звали прыщавую. Этой первой решили насолить. Потом вычислить всех, кто это делал с ней. И кто и что? Котя быстро все разузнал. Ведь эти коты и их кошечки, так потешались над случаем, которым они наслаждались, оказывается все вместе и об этом рассказывали с наслаждением. Кроме того, Котя усадил Катьку, в машину и она просидела, чуть ли не два дня в машине одного друга. Всех опознала и потом Коте передала. Теперь нам надо было придумать план и действовать.

Месть

Как отомстить? Этот вопрос все время мучил меня. Я целыми днями пыталась придумать какой–то план и какое–то наказание за Катьку и за свое унижение. А то, что это было именно мое унижение, я не задумывалась ни минуты. Но каждый раз, когда я, казалось, уже придумывала что–то, все рассыпалось словно песочный кулич из пересохшего песка. Так это было безумно и нелепо. И я вскоре опять принималась за старое. И даже ночью не успокаивалась. Ночью даже приснилась Мадам, которая почему–то все пыталась мне предложить то, чем занимались ее подопечные Коник и Куня. Но как? Я этого не понимала и проснулась под самое утро.

Лежала и внезапно поняла, что можно предпринять. Поневоле, пришлось узнать, что есть еще в городе враги Черного. Это банда, из его же бывших дружков, кого он обидел или не поделил что–то. Ее возглавил бывший борец, которого все почему–то звали, Хлыщем. Лежа в кровати, без сна, я наконец–то поняла, что мне надо не самой и не руками Коти, а стравить их между собой. И тогда они уже не пожалеют друг, дружку. Скажутся старые обиды и счеты. Теперь я стала выбирать участников и кандидатов. В первую очередь это тех, думала я, кто насиловал Талмуду. Потом, Прыщавку, за ее дела с платьем. И пока я рассуждала, то пришла к выводу, что те, кто мстил мне, не видели Талмуду, как я не видела ее насильников. А это уже было что–то. Я могла, что–то сказать этим козлам, а Катька этой Прыщавке. Теперь, я до самого подъемы все придумывала и придумывала. Меня натолкнула на мысль мазь, которую мама втирала в суставы. Она была какая–то особенная и жгучая, но не сразу, а действовала постепенно. И уже когда вставала, знала, что мы будет делать в отместку и надругательство над нами.

План был выслушан с большим напряжением и одобрен Катькой. Ее глаза горели огнем. Она просто жаждала мести!

Еще несколько дней мы обговаривали детали. Но, наш Котяра, чуть все дело не испортил. Стал к нам приходить, то с разбитыми костяшками на руках, то с подбитым лицом. Я его спрашивала, а он все молчал и только ворчал, что мало, видите ли, у него времени. Они уже скоро уходят на практику.

Решили действовать сразу же, после того, когда Котя уйдет на свою практику. Но практика все откладывалась и откладывалась. Наше терпение лопнуло. Одно желание отомстить и узнать, что этим боровам так перепадет, и что Прыщавке так же достанется, согревало и радовало душу.

Прыщавка ходила на танцы, и мы этим воспользовались. Талмуда подговорила знакомую девицу, которая работала в баре и когда Катька пришла, то увидела, что Прыщавка все еще сидит за стойкой, но уже никакая, она сильно перебрала. Хотя заказывала всего–то по сто пятьдесят грамм вина, три раза. Но не знала, что ей подливали коньяка. Это была ее обычная норма для танцев, после которой она распалялась и шла делать то, что ей так недоставало всегда. Обычно она цепляла какого–то сильно подвыпившего парня и уводила на задний двор, где, как она говорила сама.

— Ну, какой со мной секс? — А она действительно была очень тощая и прыщавая, страшная. — Я им только для онанизма. — И смеялась этому, очень, довольная, своей миссией.

— Правда, когда сама захочу, так… — А дальше сочиняла и придумывала, все, что ее мучило больше всего, и чего она от таких пьяных парней, никогда не могла добиться. Поэтому, пока им одной рукой пыталась ублажить причинное место, другой, беззастенчиво обшаривала и обчищала у них карманы.

Талмуда подсела.

— Слышишь, Прыщавка? А что, если я тебе скажу, что и ты сможешь сейчас получить удовольствие и такое, что ты даже себе не представляешь? На тебя запали парни!