Правила бунта

— Черт! Твою мать, Кэрри. Иисус. Боже мой.

Девушка довольно мурлычет, и вибрация в сочетании с жаром и звуком снова почти отправляет меня прямо через край. Мне нужно что-нибудь, чтобы отвлечься. Бл*дь. Я хватаю ее за бедро и грубо тяну. Она снова стонет — на этот раз протестующе — но не мешает мне затащить ее на себя. Затем сладкий вкус ее влагалища покрывает мой язык, и мои пальцы внутри нее, и она раскачивается у моего рта, оседлав мое лицо…

У нее это хорошо получается. Естественно. Карина делает то, что приказывает ей ее тело, а не то, что, по ее мнению, она должна делать, и это чертовски красиво. Я облизываю и сосу ее клитор, глубоко проникая пальцами в нее, и Кэрри хнычет с моим членом во рту.

Я делаю достаточно долгую паузу, чтобы спросить:

— Хорошо? — Одно слово. Вопрос. Это все, что у меня есть.

Карина даже не отрывается чтобы вдохнуть воздух, а просто кивает, и даже это движение чуть не опрокидывает меня за край.

Начинаю мысленно считать. Обычно я бы выбрал что-то более сложное, но даже элементарное сложение и вычитание выше моих сил, когда голова Кэрри подпрыгивает вверх и вниз на моем члене, ее сиськи прижаты к моему животу, а ее сладкая киска трется о мое лицо…

Девушка снова всхлипывает. Стараюсь держаться спокойно — я так сильно хочу держать ее за волосы и жестко трахать ее рот, но это ее первый минет. Я джентльмен и держу свои бедра при себе. Однако Кэрри все глубже заглатывает мой ствол сама по себе. Она снова всхлипывает, ее бедра двигаются быстрее, и я читаю сигналы — девушка вот-вот кончит.

Карина выдыхает, тяжело и быстро, хнычет, и я делаю то, что нужно. Я вытягиваю из нее оргазм пальцами и языком, используя и то, и другое, поглаживая, потирая ее клитор кончиком языка, когда она начинает дрожать, и вскоре девушка начинает разваливаться на мне.

Карина отрывает рот, тяжело дыша.

— Черт! О... ну же! Я хочу... чтобы ты тоже кончил!

Я ни за что не кончу ей в рот. Ни в коем случае. Но она снова обхватывает губами кончик моего члена, посасывая и облизывая, застонав, когда достигает оргазма, и все это вырывается из моих рук.

Я не могу остановиться.

Сначала он накапливается у меня в бедрах, затем в яйцах и под ложечкой. Прежде чем я успеваю что-нибудь с этим сделать, кончаю туда, куда поклялся не кончать. И Кэрри не отстраняется. Она берет глубже, сосет сильнее, ее язык ласкает и облизывает…

В моей голове взрывается ядерная бомба.

— О боже. Черт! ЧЕРТ!

Белый шум. Статика. Моя голова разлетелась на куски.

— Кэрри! Кэрри! О боже. Стой. Остановись!

Девушка скатывается с меня, ее плечи дергаются вверх и вниз, на лице появляется встревоженное выражение.

— Прости! О, черт, я причинила тебе боль?

Я не могу отдышаться и ошеломленно смеюсь, качая головой.

— Нет. Ты не причинила мне вреда. Ты только что подарила мне лучший оргазм за всю мою гребаную жизнь.

Обнаженные, завернутые вместе в одеяла, мы лежали, прижавшись друг к другу, пока наше дыхание не становится более устойчивым, а пот не остывает на нашей коже. Секс — это своего рода профессиональная опасность, когда ты иностранец, у тебя акцент и ты владеешь половиной английского графства. В прошлом году во время каникул с Рэном и Паксом объездил несколько стран. Но я ни разу этого не делал. Я всегда быстро вставал и выходил за дверь, как только кончал, но лежать здесь с Кариной в руках, в то время как она рисует круги на моей груди пальцами, тихо дыша? Не могу себе представить, как пытаюсь оторваться от этого. У меня есть смутное подозрение, что на самом деле будет больно расставаться, когда нам придется уходить. Я бы остался здесь и трахал ее целыми днями, если бы думал, что парни не заметят.

Какое-то время мы существуем в блаженном пузыре довольной тишины. Никто из нас не спешит заполнять пробелы шумом. Мягкого толчка и тяги ее дыхания мне достаточно. Меня клонит в сон, я то засыпаю, то просыпаюсь, когда она шепчет:

— Тебе холодно?

Я медленно качаю головой.

— Тогда… — Она озорно улыбается. — Хочешь посмотреть что-то классное?

— Всегда.

Я ненавижу то, что девушка встает и уходит. Однако наблюдать за тем, как она идет босиком, совершенно голая по обсерватории, имеет свои преимущества. Я прикусываю нижнюю губу, подавляя стон и наблюдая, как покачиваются ее бедра и задница. Карина бросает смущенный взгляд через плечо.

— Животное, — обвиняет она. Девушка останавливается перед дверью и смеется. — Приготовься. Сейчас можешь немного промокнуть.

Разве я не говорил ей то же самое раньше?

Карина поднимает переднюю часть небольшой панели, установленной на стене, и нажимает кнопку внутри. Громкий скрежет стали о сталь заполняет обсерваторию, и небеса раскалываются. Или, скорее, потолок.