Правила бунта

Кто-то находится в обсерватории. С моей кровати трудно не заметить теплое желтое свечение, исходящее из окон куполообразного строения вдалеке, — яркое, как пламя зажженной спички, горящей в море черноты. Кроме профессора Лейдекера, я единственный человек, у которого есть ключ от этого места. Следует ли мне встать и выяснить, что происходит? В астрономическом клубе на сегодняшний вечер ничего не было запланировано. Я отвечаю за график, так что уверена в этом.

Однако, чтобы добраться до обсерватории, придется пройти по крутой, скользкой тропинке, которая ведет вверх по склону холма позади Вульф-Холла, и подъем может быть очень опасным в темноте.

Полагаю, я должна убедиться, что в обсерваторию не вломились.

Ох.

Свет резко гаснет, погружая купол в темноту.

Ну это все решает.

Именно Олдермен рассказал мне о звездах. Меня ничто не интересовало, когда он впервые взял меня к себе. Он пытался учить меня математике, английскому и истории, но все, что меня волновало — это его рассказы о созвездиях. В конце концов ему удалось связать большинство предметов с астрономией, и именно так я узнала, что люблю математику. Не просто люблю, а действительно очень хороша в ней. Достаточно хороша, чтобы получить стипендию в любой частной школе в Северной Америке. Однако Олдермен выбрал академию Вульф-Холл. Сказал, что здесь мне будет безопаснее. Мужчина заплатил за мое полное обучение вперед, и я не стала спорить. Я была просто счастлива, что он вообще позволил мне поехать куда-либо, принимая во внимание, что академия находится в глуши.

В тишине, на другой стороне моей крошечной комнаты тихо тикают часы, отмечая секунды и минуты, которые я должна использовать для сна. Но сон не приходит. Все, о чем могу думать — это воображаемая игла, торчащая из руки Дэша, и я никак не могу переварить это. Весь его талант, так тщательно скрываемый, пропадет даром. Мысль о том, что никогда больше не услышу, как он играет каждую субботнюю ночь, ошеломляет до паники. Я лично видела, на что способен этот наркотик, и это отвратительно.

Многое произошло за долю секунды, когда Дэш рассмеялся и сказал, что попробует все, что угодно, если это сделает его жизнь более сносной. Я словно снова оказалась в той грязной гостиной, мое тело было обнажено, а Кевин готовил для меня шприц. И я была живым пламенем страха, и вонзала иглу ему в глаз.

Я была не я.

Я была Ханной Роуз Эшфорд и боялась за свою жизнь.

Переворачиваюсь на бок, потирая пальцами глаза. Я измождена, но сейчас нет ни малейшего шанса впасть в бессознательное состояние. Потому что слишком взвинчена. Призраки прошлого прячутся в тени моей комнаты, намереваясь преследовать меня до восхода солнца. И в любом случае, если я засну, мне будут сниться сны, а сны имеют неприятную привычку превращаться в кошмары. Я никогда не умела вытаскивать себя из них. Я…

Снаружи доносится звук.

Из коридора.

Тихий шуршащий звук и жуткий скрип.

Мне выделили эту комнату почти на два года. В этом коридоре нет ни одной половицы, с которой я не была бы знакома. И половица, которая скрипнула, находится прямо за дверью моей спальни. Мой пульс учащается, хотя для этого нет оснований. Каждый вечер кто-то встает, чтобы воспользоваться ванными комнатами в конце коридора. Это обычное дело для других девушек на моем этаже, которые передвигаются по ночам. Но... сейчас все по-другому. Это не полусонный глухой стук кого-то, кто слепо пробирается в темноте, чтобы пойти в ванную, или торопливые шаги одного из студентов Вульф-Холла, крадущегося в чью-то комнату, чтобы посмотреть Netflix после комендантского часа.

Это… подкрадывание.

Охота.

Кто-то стоит в коридоре, отбрасывая свою длинную тень под дверью моей спальни…

Тук, тук, тук.

Стук тихий — такой тихий, что я едва слышу его.

«Господи Иисусе, что, черт возьми, со мной не так? Почему мое сердце вдруг учащенно забилось? Здесь я в безопасности. Меня окружают люди. Если закричу, десять других девушек в одно мгновение вылетят из своих комнат».

— Уже три часа ночи, — шиплю в сторону двери. — Поговорим утром, Прес.

Но этот был стук не Пресли. И не Мары. Ни у одной из них стук не такой вкрадчивый, и у нас есть свой собственный фирменный сигнал. Я бы сразу поняла, если бы это был кто-то из них, а это не так.

Тяжелая тишина звенит в моих ушах, пока часы отсчитывают еще несколько секунд. Затем раздается голос по ту сторону двери.

— Не заставляй меня вскрывать замок, Мендоса.

Холодная волна тревоги проносится от кончиков пальцев на ногах вверх, ударяя по внутренней части моей головы, заставляя комнату пошатнуться. Это он. Каким-то образом, без каких-либо обоснований, я поняла это в тот момент, когда услышала этот скрип. Сбрасываю одеяло и крадусь к двери, прислонившись к дереву, словно боясь, что он может попытаться проникнуть сквозь эту чертову штуку.

— Какого хрена ты делаешь? — шиплю я. — Тебя исключат из школы. Ты должен быть у себя дома.

— Открой дверь, Карина.