Правила бунта

Он молчит. Вокруг нас все разговаривают и спорят, закатывая глаза и вырывая друг у друга из рук листки бумаги. Похоже, что никто не доволен партнерами, с которыми придется работать. Рэн выглядит так, словно собирается задушить Мерси голыми руками, а у окна Элоди... О боже, нет. Элоди каким-то образом оказалась партнером Пакса.

— Не волнуйся. Он как клизма, — говорит Дэш. — В какой-то момент неприятно, но потом чувствуешь себя живым. С ней все будет в порядке.

— Я беспокоюсь не о ней, а о нем, — огрызаюсь я.

Дэш смеется.

— Да, пожалуй, ты права. Она очень взрывная, не так ли?

— Откуда тебе это знать?

— Ну, просто знаю. Немного. Мы недавно нанесли визит ее отцу. Это было не очень красиво.

— О чем ты говоришь? Ее отец служит в армии и работает в Израиле. — Мне не нравится выражение его лица. Он выглядит усталым. Смущенным? Уравновешенным? Смирившимся? Я не могу сказать, что это за взгляд и что он собой представляет, но мне от него не по себе.

Дэш вздыхает, откидывая голову на спинку дивана. Его взгляд блуждает по потолку, избегая меня любой ценой.

— Не обращай на меня внимания. Я несу чушь.

Я не могу игнорировать его. В последний раз, когда мы так много говорили, между нами все было идеально. Он только что был внутри меня и только что сказал мне, что влюблен в меня. Прошло очень много времени с тех пор, как я находилась так близко к нему, и я застигнута врасплох тем, как его близость влияет на меня.

— Она сильная. Это все, что я пытаюсь сказать, — заключает Дэш. — Как и ты.

Ему не следовало этого говорить. Я мысленно перебираю содержимое своей школьной сумки, пытаясь вспомнить, есть ли в ней что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия.

— А что ты знаешь о моей силе, Дэшил? Ты трахнул другую девушку прямо у меня на глазах, а потом даже не потрудился защищаться. Не пытался ни объяснить, ни извиниться, ни выяснить, дышу ли я еще. Ты просто, бл*дь, сбежал и больше со мной даже не разговаривал. Ты... ты... — Я встряхиваюсь, вытаскивая себя из темной дыры, в которую скатилась.

Черт, мне нужно дышать. Почему я не могу перестать так сильно дрожать?

Дэш вытягивает свои длинные ноги перед собой, скрещивая их в лодыжках. Переплетает пальцы, положив руки на живот. Он ничего не говорит, и моя температура поднимается так быстро, что гнев, кажется, поджаривает меня изнутри.

— И я ненавижу твою рубашку. Твои дурацкие штаны и дурацкие туфли. Кого, черт возьми, ты обманываешь? Как ты можешь снова так одеваться после того, как наконец понял, что ты не манекен и у тебя есть какая-то индивидуальность?

Парень немного отстраняется, откидывает голову назад, но все равно ничего не говорит.

— Ты начал разъезжать в машине, которую ненавидишь. Больше не играешь в оркестровой комнате. Совершенно лишен эмоций. Ты просто... — Я вскидываю руки вверх. — Ты плывешь, как гребаная безмозглая амеба, ожидая, что мир скажет тебе, что делать и как реагировать. — Мне бы хотелось сказать, что я остановлюсь на этом, но как только начала, то не больше могу остановиться. Все сдерживаемые, колючие эмоции, которые терзали меня изнутри, пробиваются наружу. Они хотят выйти, и слишком больно, чтобы держать их внутри.

Я называю его лжецом.

Называю обманщиком.

Я устраиваю ему самую жгучую взбучку века и почти не останавливаюсь в процессе, чтобы перевести дыхание.

Дэш сидит молча, уставившись на свои руки. Просто сидит и принимает все это. Он ничего не отрицает. Время от времени парень смотрит на меня, глаза чистые и ясные, выражение его лица настолько сбивает с толку, что я спотыкаюсь в своей атаке, ненавидя его за то, что он не сопротивляется.

Слезы начинают течь по моим щекам, и Дэш наконец реагирует. Его челюсти сжимаются, между бровями образуется глубокая, несчастная V.

— Не надо. Не плачь, Стелла, — шепчет он.

Я сердито вытираю слезы, склоняя голову. Надеюсь, никто этого не заметил.

— И что бы ты предпочел, чтобы я сделала? Мне снова закрыть рот и продолжать страдать в тишине? Я думала, это то, что тебе нравится. Девушка, которую ты поставил на колени. Разве тебе не нравится, когда девушки плачут из-за тебя? — Особенность таких ядовитых снарядов в том, что они причиняют вам боль на выходе так же сильно, как и человеку, в которого вы их направляете.

Я сдерживаю рыдание в горле. Мои следующие слова звучат мягче.

— Ну что? Ответь на вопрос. — Мне нужно знать. Все это время я пыталась утешить себя сознанием, что то, что Дэш сделал в той обсерватории, говорило о его собственной сломленности, а не о моей. Но я никогда не была уверена. Нити всего этого никогда не сплетались правильно. Все так запутано и намешано, и впервые я хочу услышать, как он говорит правду. Он многим мне обязан.

Дэш делает глубокий вдох и откидывает голову на спинку дивана, чтобы посмотреть на меня.