Правда во имя лжи

Соня успела увидеть, как один незнакомец махнул револьвером, второй наставил на Анри газовый баллончик, но ни выстрела, ни выброса газа не произошло. Анри подпрыгнул, но его сшиб меткий удар ноги. Послышался жалобный визг, и, пока Анри поднимался и готовился к новому прыжку, незнакомцы исчезли. Пес помчался следом.

– Господи! – тихо вскрикнула Соня. – Что это?

Никто не ответил. Свесившись через перила, она какое-то время пыталась разглядеть, что происходит внизу, но ничего не увидела. Потом тяжело хлопнула дверь подъезда, и все стихло.

«Грабители! – сообразила Соня. – Грабители обчистили Женьку!»

Она вбежала в квартиру и тут же кинулась на кухню, где стоял телефон. Схватила трубку – тишина. Батюшки, провод-то обрезан! Вон какой кусище выхвачен, не меньше полутора метров.

Бежать к соседям, звонить!.. Нет, сначала надо посмотреть, что украдено. Она метнулась в комнату, бросила встревоженный взгляд на комод – и замерла при виде неподвижного тела в красном платье. Бледно-золотистые волосы разметались на грязном полу, голова неестественно запрокинута, а на шее…

«Так вот зачем им понадобился телефонный провод, – отстраненно подумала Соня. – Вот зачем…»

Не сознавая, что делает, она вышла в коридор – и вдруг качнулась к стене. Ноги подкашивались. Как-то внезапно, словно ударом, до нее дошло, кто это лежит там, возле кровати, и почему такими знакомыми кажутся красные босоножки на поджатых ногах, и красное разметавшееся платье, и пряжа волос.

Это ее босоножки. И ее платье! А волосы… волосы Лиды. Это Лида там лежит. Ее сестра, которую она, Соня, сегодня днем с улыбкой послала на смерть.

Но она ведь не знала!..

Послышался какой-то шорох. Соня подняла помутившиеся глаза и обнаружила, что дверь открывается. Милиция?

Соня слабо загородилась руками.

– Я ничего не знала. Я не хотела… – прошептала она.

И тут все померкло в ее глазах.

* * *

Струмилину не удалось взять билет даже перед самым отходом поезда, когда снимали всю бронь. Мест не было, не было, не было – ни на один рейс. И если бы Валерка не разбился в лепешку перед начальником, вернее, начальницей проходящего московского поезда, черта с два Струмилин вообще уехал бы, потому что сегодня в Северолуцке все как ошалели: собрались куда-нибудь уезжать. Причем именно на тех поездах, которые шли через Нижний.

Отчасти Струмилин их понимал, этих ошалелых путешественников. Сам-то он тоже не захотел оставаться в Северолуцке ни на один день, хотя существовала веская причина задержаться. Нет, конечно, завтра с восьми утра ему заступать на суточное дежурство – святое дело, подменить некому, все на их районной станции «Скорой помощи» в летних отпусках, и если он не выйдет вовремя, придется оставаться на вторые сутки Веньке Белинскому. И все-таки у него есть весьма уважительная причина, и, если бы он потом объяснил Веньке, почему опоздал, почему не вышел на свои сутки, тот понял бы. Все-таки не каждый день у человека разбивают машину, да еще в такие дребезги, как разбили его старый «Москвич»!

То есть по всем законам нормальной человеческой логики Струмилин должен был задержаться в Северолуцке. Однако он уехал почти сразу после того, как с помощью приятелей затащил свой безнадежный «москвичок» на милицейскую стоянку – ну да, как бы завели дело, хотя про себя все – и сам Струмилин, и Валерка с Пирогом, и эти парни в форме – убеждены, что налицо типичный висяк. То есть полная безнадега.

– Вы меня вызовите, если что, – сказал Струмилин инспектору, и тот с готовностью закивал:

– А как же, само собой.

И вот он стоит в коридоре у окна, сторонясь своих соседей, они тоже садились в Северолуцке, а потому еще не угомонились, и тупо смотрит на тающий в сумерках город своего детства.

Новостройки совершенно исказили прежний его облик, разве что самый центр, главная улица с двумя старинными храмами, столь знаменитыми, что их остереглись трогать даже пламенные революционеры, – еще оставались прежними. Но центр Струмилин не любил: вся эта красота для туристов, даже Красные купола, ничего не говорила его сердцу. Другое дело – окраинные улочки, с оврагами, садами в оврагах и маленькими купеческими и мещанскими домишками. Именно на такой улочке и жил когда-то Андрей Струмилин, а также его приятели: Валерка Шумской, он же Электровеник, Пирог – Петюня Носов – и Кот – Костя Аверьянов. Но все воспоминания об их детстве давным-давно стерло с лица земли уродливое градостроительство. Мужики, конечно, и сами изменились за последние двадцать лет – не то слово, насколько изменились… Кости вон даже в живых уже нет. Его тоже стерло с земли!

Смотреть на постаревшие, обрюзгшие от привычного пьянства лица дружков Струмилину бывало порой до того тошно, что он еще три года назад зарекся возвращаться в Северолуцк. Но вот пришлось все же нарушить зарок, чтобы получить от этого старинного городишки две могучие оплеухи: встречу с Костиной вдовой, что свела друга в могилу, и утрату машины.