Правда о Николае I. Оболганный император

При Николае I определился известный всему миру строгий и прекрасный облик Петербурга (на 60° с.ш. нет во всем мире ничего подобного, севернее, конечно, тоже).

Почти весь цикл строительства Исаакиевского собора пришелся на его царствование.

Монферран воздвиг Александрийскую колонну на Дворцовой площади. Клодт поставил «Укротителя коней» на Аничковом мосту. Злые языки говорили, что Укротитель — это сам император, а кони — это Россия. Но Николай, скорее, напоминает атлантов из Нового Эрмитажа, что был построен Кленцером. С созданием по проектам Росси здания Сената и Синода, Александринского театра, Михайловского дворца (ныне Русский музей), Главного штаба классицизм достиг своих высот, после чего начал уходить.

Константин Тон, возрождавший традиции древнерусской архитектуры, строил пятиглавые церкви с русским и византийским декором. По его проекту был возведен Большой кремлевский дворец в Москве.

В 1839 заложен храм Христа Спасителя, этот собор создавался с привлечением добровольных народных пожертвований и выполнял роль колоссального воинского мемориала — в нем находились мраморные доски с именами павших в 1812 русских солдат.

Среди интересных начинаний Николая было открытие художественных коллекций, собранных российскими правителями, для людей всех сословий. Эрмитаж распахнул двери для широкой публики в 1852 г.

При Николае I творили как художники классической школы, Брюлов, Кипренский, Тропинин, А. А. Иванов, так и Павел Федотов — основатель критического реализма.

После ознакомления с работами мичмана Федотова, император разрешил ему покинуть морскую службу.

Художник Иванов ни много ни мало тридцать лет писал «Явление в мире Христа» (и создал действительно шедевр) и император постоянно поддерживал его.

На время Николая приходится спасение древнерусской письменной культуры, которая на протяжении более ста лет подвергалась уничтожению, как никому не нужный хлам. С 1829 г. начались экспедиции Русского археографического общества. Под девизом «Пусть целая Россия превратится в одну библиотеку, нам доступную» П. Строев и его помощники собирали по всей стране «письменные памятники нашей истории и древней словесности». Последовательно «северная», «средняя» и «западная» экспедиции перерыли почти всю страну в поисках древних свитков и книг.

Организация и финансирование археографических экспедиций осуществлялось Академией наук, которую возглавлял граф Уваров. Император изучал от «доски до доски» все тома переписанных вручную исторических документов.[310] С конца 1840-х гг. начнется издание Полного собрания русских летописей. То, что западники считали темной, молчащей, варварской Русью, вдруг заговорило. Не случайно, что российская история только с этого времени приобретает черты науки.

При Николае I русская литература стала явлением мирового масштаба. Едва утвердившись на троне, император поспешил вызвать Пушкина из ссылки и немедленно содействовал изданию «Бориса Годунова».

Уже в конце 1820-х гг. стала оформляться роль Пушкина как национального культурного лидера.

«Пушкин,  — пишет Достоевский,  — как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, едва лишь начавшегося и зародившегося в обществе нашем после целого столетия с Петровской реформы, и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом. В этом-то смысле Пушкин есть пророчество и указание».

Определенным порогом в пушкинском творчестве стали стихотворения «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина» — написанные вслед за событиям русско-польской войны 1830–1831 гг., в отклик на густую волну русофобии, прокатившуюся по европейской прессе.

Иль Русского Царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало ль нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал, до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет Русская Земля?

Эти тексты, конечно, вызвали злобное возбуждение западнической партии внутри самой России, один из представителей которой масон и, кстати камергер, князь П. Вяземский назвал их приношением шинельного поэта. «Пушкин в стихах своих… кажет… шиш из кармана…»; «Царская ласка — курва соблазнительная… которая вводит в грех…»

От почитателей Белинского, Герцена и всех последующих поколений правых и левых революционеров Пушкин отделил себя словами «лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые приходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений человеческих, страшных для человечества».

Последние годы Пушкин много занимался русской историей. И даже день накануне смерти он провел в работе над статьей о русских первопроходцах Сибири.