Практикум

— Прошлое мое планирование закончилось смертью Вики.

— И того немощного, — не собирался щадить мои чувства Куракин, утешая и гладя по шерсти. — Все мы совершаем ошибки. И никаких просчетов нельзя исключить наверняка. Прошлого не воротишь, но будущее мы в силах изменить… Пойдем, — протянул он руку.

— И все? — спросил я.

— А что, тебе нужно еще что-то? Я сказал все, что хотел. Тебе решать продолжать жалеть себя дальше или попробовать довести начатое до конца.

Он переместил меня обратно в комнату, давая понять, что разговор закончен. Лишь на пороге Куракин остановился, обернувшись.

— Мы собираемся каждый вечер в знакомом тебе месте. Обсуждаем, по крайней мере пытаемся, предстоящее дело. Если захочешь присоединиться, то дождись захода солнца. Если нет, — он пожал плечами, — то так тому и быть.

Дверь закрылась, а мне впервые за все это время не захотелось упасть на кровать и бесцельно смотреть на стены. Куракин отвесил мне такого морального пинка, что голова шла кругом. Не думал, что Саша сможет меня чему-то научить. И, наверное, это потрясло меня сильнее всего. Все, что он сказал было так просто. Так доходчиво. И честно.

— Дом открываю, тебя призываю…

Банник появился на полуслове, с некоторым испугом смотря на меня. За все это время я впервые обратился к нему.

— Что, хозяин, совсем худо? — спросил он. — Я бы горькую предложил, только с горя пить последнее дело. С радости или безысходности, другой разговор. Так же только хуже делать. Ты уж поверь старого дурака, знаю, о чем говорю.

— Верю, старый дурак, — я выдавил из себя нечто вроде улыбки. — Ты знаешь что, чаю мне принеси.

— Чаю? В смысле чаю, — закивал он и тут же осекся. — А какого чаю, хозяин? Черного, али заморского, как его, зеленого? Мне тут говорили, давеча, молочный улан есть. Кавалеристы, поди, пьют. Значит, хороший. Травяного, может? Чабреца туда, мелиссы, анису, можжевельнику? Нет, самого собой, не все сразу, иначе бурда получится, а на выбор. Ты скажи, не молчи.

— Любого. Главное, чтобы крепкий был и горячий.

Потапыч расстарался. В короткий срок передо мной стояли три чайника, чашка меда, неизвестно откуда взятые пряники (на территории школы со сладким всегда было строго). Еще банник принес крохотный кувшин молока. «А чего, татары только так чай и пьют. Вот я и подумал, мало ли». В общем, Потапычу, по всей видимости, пришлось серьезно повоевать с домовыми за такую добычу. Или просто спросить за все долги.

— Еще чего, хозяин? — заискивающе поглядел он в глаза, будто кот, просящий насыпать корма в миску.

— Да, можешь оставить меня одного? Подумать надо.

— Само собой. Нешто я глупый какой. Но если что, ты только слово произнеси. Я тут как тут.

Я хлебнул горячий чай и задумался. Нет, Куракин был определенно прав. Сделав шаг, глупо останавливаться. Теперь я просто обязан довести все до конца. Ради того безымянного немощного, имя которого никогда не узнаю. Ради Вики. Ради себя. Чтобы все это было не зря. Единственное, чего я боялся больше всего — как бы на протяжении этого трудного пути не потерять себя. И… не стать вторым Уваровым.

Вечера я дождался с трудом, устав от долгого бездействия. Впервые за все прошедшее время тело жаждало движения, подгоняемое воспаленным сознанием. При этом я сохранял удивительное хладнокровие, передумав весь план действий наперед. Мысленно отвечая на возможные возражения и приводя аргументы. И в назначенный час переместился в комнату в Доме Чудес.

Никому в Башне не следовало знать, куда затворник поперся на ночь глядя. Еще чего доброго подумают, что я решил свести счеты с жизнь и побегут к Коршуну. И Рамик будет первым среди них. Он приходил поздно, крутясь вокруг второкурсниц и не желая видеть мою кислую мину. Тем лучше.

Успокоившаяся за время бездействия сила забурлила при сотворении заклинания аппарации. Хотелось продолжать ее тратить, скастовать какую-нибудь пустяшную штуку, но я себе сдержал. Тихонько спустился вниз и вышел наружу, подобно пробудившемуся упырю, который выбрался с кладбища.

Жизнь не замерла, пока я как монах заперся в своей келье. Пахнуло вечерней свежестью и ароматом ужина со столовой, из леса донеслись голоса птиц и гомон бродящих студиозусов, в темноте угадывались фигуры учеников.

Молодые маги, расправившись с учебой и не думая о скорых экзаменах, прогуливались по территории. Маршрут был давно известен — вдоль главного корпуса к пруду, особо глупые парочки забредали в густую чащу, не страшась последствий исключения. Но время было выбрано удачное. В сумраке на меня никто не обращал внимания. Подумаешь, еще один ученик.

Быстрыми шагами, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, я направился к Смородинке. Путь до Лебяжьего оврага раньше казался долгим, но теперь я словно преодолел его всего за пару минут, подгоняемый неведомой силой. И почувствовал накрывающую радость, увидев всю тройку высокородных в сборе.

— Максим, — поднялась навстречу мгновенно разрумянившаяся Светка. Правда, больше она ничего не сказала.