Прах к праху

Ковач зевнул и посмотрел на часы.

— Детское время, как я это называю. Уже забыл, когда в последний раз спал в постели. На сегодня завалиться в кровать — предел моих мечтаний, если, конечно, я не вырублюсь в дэше. А ты как? Если хочешь, могу подбросить тебя до отеля.

— Зачем? Чтобы спать? Нет, я уже оставил всякие попытки. Не знаешь, какие кошмары хуже — во сне или наяву, — ответил Куинн, опуская глаза. — Но все равно спасибо, хотя я еще здесь немного посижу. Что-то не дает мне покоя. Такое, что до сих пор ускользало от моего внимания, — и он вернулся к раскрытому делу. — Может, если поглазею чуть подольше…

Ковач несколько мгновений молча смотрел на него, затем кивнул.

— Как скажешь. Увидимся завтра утром. За тобой заехать?

— Нет, я как-нибудь сам.

— Ну ладно. Спокойной ночи. — С этими словами сержант вышел в коридор, однако тотчас шагнул назад. — Передай Кейт от меня привет. Если, конечно, увидишь ее.

Джон промолчал. После того как Ковач ушел, он еще минут пять сидел в полном бездействии, проклиная Сэма за его зоркий глаз. Затем поднялся с места и набрал номер Кейт.

Глава 30

— Кейт, это я, Джон. Я на работе. Если сможешь, позвони мне. Хотелось бы пройтись вместе с тобой по профилям жертв. Интересно было бы услышать твое мнение. Спасибо.

Затем в трубке раздались гудки, а на автоответчике замигал огонек. Кейт тупо уставилась на телефон.

Какой-то части ее «я» было стыдно за то, что она так и не сняла трубку. Другая же вздохнула с облегчением. В глубине души ей стало больно, что она упустила возможность каким-то образом соприкоснуться с Джоном. Нехороший знак. Но уж какой есть.

Она устала, чувствовала себя обессиленной и измученной. Так погано на душе у нее не было вот уже несколько лет. И больше всего на свете ей хотелось одного — вновь ощутить себя в объятиях Джона Куинна. Именно по этой причине она и не ответила на звонок. Страшно.

Боже, какое это противное, омерзительное ощущение…

В кабинете тихо. В этой части отдела их оставалось лишь двое — она и Роб Маршалл. Роб заперся у себя, чуть дальше по коридору. Не иначе как строчит на нее длинную и нелицеприятную характеристику. По другую сторону фойе, в кабинетах окружной прокуратуры, наверняка еще трудились помощники прокуроров, готовя к слушанию дела: просматривали бумаги, сочиняли докладные записки и меморандумы. Но в целом здание стояло пустым. Так что, по большому счету, она была здесь одна.

Нервы Кейт на пределе, натянутые как струны. Сказывались те несколько часов, которые она провела, слушая записанные на пленку признания бывшей подопечной: о том, как той страшно, как она боится, что ей сделают больно, что изнасилуют, убьют, что она умрет в полном одиночестве. Слышала Кейт и свой голос: как она успокаивала девушку, обещала помочь, как внушала ложное чувство безопасности, которое в конечном итоге сыграло с Мелани Хесслер злую шутку.

Роб настаивал, чтобы она проигрывала кассету раз за разом, то останавливая, то прокручивая назад, и постоянно задавал ей одни и те же вопросы. Как будто ей от этого легче. Все равно полиции нет никакого дела до тонких нюансов в ответах Мелани. Им нужно лишь одно: узнать, угрожал ли ей кто-то в последние несколько недель, был ли у нее повод кого-то бояться.

Роб просто наказывал ее. Кейт ничуть в этом не сомневалась.

Наконец терпеть эту пытку стало выше ее сил. Она поднялась с места, наклонилась через стол и нажала кнопку «Стоп».

— Хватит. Ты сказал все, что хотел. Если это месть мне, считай, что она удалась. С меня довольно, — негромко сказала она.

— Понятия не имею, о чем ты, — произнес в ответ Маршалл. Кейт готова поклясться, что услышала в его голосе издевку. И уж чего в нем точно не было — так это искренности. А еще Роб почему-то не осмеливался посмотреть ей в глаза.

— Мне нравится этот кабинет, Роб. Мне нравятся люди, которые здесь работают. Я также знаю свою работу и делаю ее хорошо. Если мне понадобится новая, я получу ее в мгновение ока. И не позволю, чтобы ты манипулировал мною и пытался унизить. А теперь оставь меня в покое. Потому что это третьи самые ужасные сутки в моей жизни, и я на грани нервного срыва. Все. Ухожу домой. Если ты не хочешь, чтобы я сюда вернулась, позвони и скажи.

С этими словами Кейт вышла из комнаты. Маршалл не проронил ни слова. Даже если он что-то и сказал, она все равно не услышала бы из-за шума в ушах. Бог свидетель, у него имелись все основания уволить ее. Но у нее не осталось сил, чтобы проявлять такт. Внезапно правила хорошего тона, все эта социальная мишура стали ненужными и были отброшены за ненадобностью. А на их месте остались лишь обнаженные нервы.

Кейт до сих пор чувствовала, как по ним словно пробегал ток, как будто внутри пульсировала какая-то жизненно важная артерия. Казалось, еще мгновение, и она захлебнется собственными эмоциями.

Ей хотелось одного: как можно скорее найти Куинна и забыться в его объятиях.