Прайс-лист для издателя

– С этого момента давайте подробнее. Вы воевали в составе 28-й дивизии в Боснии?

– Да, воевал. Но сейчас я гражданин независимого Косово.

– Я знаю, но хотел бы вернуть вас в то время, когда вы воевали в Боснии.

– Мы защищали наши дома, – сказал Зейнал. – Это было очень сложно. В первое время у нас даже не было своей артиллерии и вооружение оставляло желать лучшего. Собственно, тяжелой артиллерии у нас так и не появилось. Армия была на стороне сербов, и все боеприпасы достались Младичу и Крстичу.

– Чем вы занимались до войны?

– Я был бухгалтером в Сребренице, – ответил Зейнал.

– А потом стали воевать в составе 28-й боснийской дивизии?

– Это единственная боеспособная часть на территории Боснии, в которой большинство офицеров были боснийцами, – пояснил Зейнал. – Еще 285-я бригада, начальником штаба в которой был Рамо Чердакович. А в дивизии командовали бригадир Насер Орич, офицеры Эюб Голич и Рамиз Бечирович.

– Сербы считали Орича руководителем незаконных формирований, которые убивали и терроризировали сербское население, – напомнил Дронго.

– Им так выгодно говорить, поэтому они и пытаются обвинить во всем Орича и его людей. Тем более что большинство из них погибли. Вернее, погибли почти все.

– Как вы узнали о Табаковиче? Когда вы впервые о нем услышали?

– Еще в девяносто втором, когда началась война. Самые большие жертвы были в Сребренице и Жепе, если не считать Сараево. Город постоянно обстреливался сербской тяжелой артиллерией. Вокруг города шли тяжелые бои, а наш президент Алия Изетбегович оказался фактически отрезан от всей страны и руководил только собравшимися вокруг него людьми и своим кварталом.

– И вы пошли к Насеру Оричу?

– Да, пошел, чтобы защитить свою семью. К этому времени сербы уже взяли Сребреницу. Я помню это число – девятнадцатого апреля девяносто второго года. И почти сразу в городе начались убийства боснийцев. В начале мая мы перешли в наступление, выбили сербов из города и потом почти три года удерживали Сребреницу. Нам даже удалось соединиться с находившимися в Жепе отрядами боснийцев.

– А потом, в сентябре девяносто второго, вы уничтожили сербское село Подраванье, – жестко напомнил Дронго.

– Меня там не было, – отрезал Зейнал, – это доказано и в международном трибунале. Все, кто там участвовал, либо погибли, либо были приговорены к различным тюремным срокам. Но за несколько дней до нашего нападения на Подраванье сербы убили сразу четырнадцать наших людей в соседних селах. Их 10-й диверсионный отряд вошел в наши села и убил четырнадцать человек. Один из боевиков отряда дал потом показания в Гааге и был осужден на пять лет. Это Дражен Эрдемович. А командовал ими подполковник Радислав Крстич. Наши части вошли в Подраванье. Я не хочу сейчас никого оправдывать. Люди, вошедшие в это село, были родственниками убитых. Наверное, они действовали не самым гуманным образом, и в Подраванье погибло много человек, в том числе и мирных жителей. Говорили, что среди погибших была и семья Марко Табаковича – вернее, семья его сестры. Не знаю. Может, это правда, а может, люди просто верят в эти сказки. Но после Подраванья в отрядах Крстича появился Табакович. Самый жестокий и непримиримый командир. У него была запоминающаяся внешность: шрам на левой щеке, под глазом, от пулеметной пули, едва не пробившей ему висок. И еще он сильно хромал, а его лицо всегда оставалось страшной безжизненной маской, без всяких эмоций и сожалений. Потом, много лет спустя, мы узнали, что пуля повредила ему лицевой нерв, поэтому оно было частично парализовано.

– Вы с ним лично встречались?

– Лично не встречался, но много о нем слышал. Именно его батальон смелым ударом отрезал Сребреницу от Жепы, а потом вместе с солдатами Младича вошел в город. Понимаете, Сребреница была мусульманским анклавом в составе Республики Сербская в Боснии. Естественно, сербы хотели его уничтожить.

– Что было дальше?