Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается

Сложно заподозрить меня в лицемерии, если речь идет о том, что требует самоотречения. В свое время от меня потребовалось большое самоотречение. Я понимаю, что смело смотреть в лицо тому, что происходит, значит быть готовой к действию, а это трудно. Некоторым необходимо держаться за то, во что им хочется верить, даже если факты говорят об обратном. Наша индивидуальность встроена в определенную систему взглядов; проверять эту систему на прочность – значит усомниться в своем собственном существовании: «Если это неправда. тогда кто же я?»

На вопрос: «Тогда кто же я?» – мы должны решительно ответить: «Мы – разумные женщины, готовые говорить правду властям, даже если для этого нам придется откопать ту правду, которую пытались похоронить». Некоторые антропологи считают, что с возрастом женщины вновь обретают ту самоуверенность и агрессивность, которую, возможно, подавляли в себе, пока воспитывали детей. Исследовав двадцать шесть различных обществ, антрополог Дэвид Гутман обнаружил, что это утверждение справедливо для четырнадцати из них, и ни в одном из них не прослеживалось усиления мужского влияния¹.

Кроме всего прочего, мы – представители новаторского поколения шестидесятых. Мы не можем рассчитывать на молодежь, однако можем вести и вдохновлять ее. Но все усилия молодых направлены на становление собственной личности и на обладание – работой, партнером, домом, семьей, успехом и властью. Люди среднего возраста живут в среде плодородной пустоты, тревожась о детях и о власти, утекающей из их рук, как песок сквозь пальцы. Их все еще пугает старость. Мы прошли этот этап – и большинство из нас пресытилось «обладанием».

Возможно, вас удивляет, почему я говорю о пожилых женщинах (а также о совестливых девушках и мужчинах), как о самых перспективных в плане лидерства в обществе, построенном по новой модели. С одной стороны, мужчин приучили к мысли о том, что идеалы дипломатии, мира и равенства нежизнеспособны, слишком гуманны – телячьи нежности, бросающие вызов их мужественности. Экхарт Толле в книге The New Earth («Новая земля») пишет, что хотя эго «полностью подчиняет себе коллективное сознание человечества», ему тяжелее укорениться в женщине, чем в мужчине, так как женщины «теснее соприкасаются с духовным миром и той разумной средой в организме, где, благодаря интуитивным способностям, рождаются большая открытость и восприимчивость по отношению к другим формам жизни и высокая гармония с миром природы». Как сказала Глория Стейнем, «в моральном плане женщины не выше мужчин, просто нам не приходится постоянно доказывать свою мужественность».

С другой стороны, сейчас в США гораздо больше пожилых женщин, чем когда-либо, – сорок миллионов; 51 % из них принадлежат к поколению беби-бума. Женщины составляют исключительно крупный демографический пласт, невиданный в истории США.

Кроме того, известно, что женщины лучше, чем мужчины, приспосабливаются к изменениям и умеют улаживать конфликты, поэтому в старости им живется легче. Если мужчины всю жизнь сконцентрированы главным образом на работе или карьере, бытие женщин прерывисто: они рожают детей, делят время между работой и ведением дома, переезжают в другой город, если туда переводят мужа, воспитывают детей, потом расстаются с ними (часто для того, чтобы те снова вернулись и оставались под родительским кровом до тех пор, пока не станут экономически независимыми, что случается все позже и позже!). Женское движение подвигло многих из нас проанализировать и переоценить собственную роль – как в семейной жизни, так и на работе. Затем женщина сталкивается с серьезными проблемами, вызванными гормональными изменениями в организме. Мы научились адаптироваться к прерывистому течению жизни. Социальный антрополог Мэри Кэтрин Бейтсон подчеркивает, что, хотя чаще всего мы воспринимаем эту прерывистость как незащищенность, женскую судьбу, с возрастом наша приспособляемость превращается в глубинную сущность нашей гибкости. Кроме того, меняясь, мы меньше теряем, чем мужчины. Очень немногих из нас когда-либо по-настоящему ограничивало государство, может быть, сильнее нас ограничивали в семье, но больше всего мы страдали от существующего положения вещей. Поэтому в III акте нам не хочется больше стоять на базарной площади, стараясь понравиться. Так что мы теряем?

Готовы мы к этому или нет, но располагаем временем и опытом, меньше опасаясь кого-нибудь разочаровать. Пришло время порыться в тайниках памяти и вытянуть оттуда то, что мы уже знали, но потом забыли. Знание предполагает истинность – цельность личности в самом подлинном смысле; а в истине таится опасность. Вспомните себя девушкой, которая стоит подбоченясь, упрямо выдвинув вперед подбородок, и говорит: «Эй, кто это там рот открыл?» Воскресите ее в памяти, поддержите ее своей с трудом заработанной мудростью – и позвольте ей направлять вас, когда сталкиваетесь с трудностями.