Прайд

Из шатра раздался полувсхлип-полустон и плотная материя содрогнулась, словно кто-то толкнул её изнутри. Не успел я начать гадать, что же это могло означать, а падишах уже вскочил на ноги и ударил кулаком по хрупкому сооружению, опрокинув чёрную башенку на бок. Чёрный шёлк густых волос рассыпался по горе подушек, и тонкая рука безвольно упала поверх испорченной причёски. Лицо Саимы отражало безмятежное спокойствие, а глаза оказались плотно закрыты, точно их хозяйка уснула глубоким сном. Причина столь крепкого сна была очевидна — из обнажённого живота девушки торчала изогнутая рукоять, инкрустированная тёмно-синими камнями. Крови не было вовсе, но что это означало? Грудь не шевелилась, стало быть всё кончено. Прощай, моя крикунья. Когда она успела сунуть в себя эту железяку — кто знает? Умерла так же тайно, как и жила.

Из груди правителя донёсся глухой рык, наполненный животной болью. По смуглому лицу катились крупные слёзы и именно сейчас стало ясно, насколько ещё молод правитель Сен-Сенали. Он поднёс к лицу крепко сжатые кулаки и упёрся ими в виски. Мычание боли внезапно сменилось оглушительным воплем ярости, пробудившим большинство спящих гуляк в зале. Сообразив, что происходит нечто неладное, они начали спешно покидать, ставшее небезопасным, место.

Настиган медленно крался между подушек, не отрывая взгляда от окаменевшей фигуры своего повелителя и в его тусклых глазах плескался ужас. Однако улизнуть ему не удалось. Вздохнув, до треска в рёбрах, падишах обернулся и ткнул пальцем в советника, намеревающегося дать дёру. Тот мгновенно замер, оказавшись в неприглядной позе: задница поднята вверх, а лицо прижато к подушкам.

— Взять его! — всхлипнул падишах и заскрежетал зубами, — содрать шкуру с мерзавца, но очень медленно, пусть он успеет увидеть, как насадят на кол головы всех его родных! Если негодяй ускользнёт до того момента, когда последняя голова займёт полагающееся ей место — я проделаю с вами то же самое.

Настиган издал звук в котором не осталось ничего человеческого — это был дикий визг сломавшегося механизма. В его руке появился тонкий изогнутый клинок. Как он его собирался использовать; то ли убить своего повелителя; то ли последовать примеру Саимы, осталось загадкой. Гвардейцы (справедливо опасаясь за свои шкуры) действовали очень быстро и чётко: десяток крепких рук вцепились в извивающееся тело Настигана, мгновенно обезоружив старика и заломив руки за спину. После этого, продолжающего визжать визиря поволокли прочь из зала, который успели покинуть самые тупые из придворных.

Оставались только танцовщицы, музыкант и личные телохранители. Взмахнув рукой, падишах отпустил девушек и парня с ландроном — тех, словно ветром сдуло.

Пока происходили все эти забавные события я развлекал кошек, рассказывая им истории из жизни королевских конюших. Галя буквально корчилась от смеха, присев на огромную цветастую подушку и пыталась руками изобразить финальный эпизод последней истории. Это сражало её ещё больше. Даже Ольга делавшая вид, будто её не интересуют мои примитивные анекдоты, не смогла удержаться от сдерживаемой улыбки. Впрочем, мне и самому нравились несколько историй. Особенно вот эта, где главный конюх заходит в стойло и видит свою жену. А та…Но нет, в следующий раз.

Тем временем падишах стал на колени и поцеловал неподвижную руку своей сестры. Это так напоминало завязку самой первой истории, что у Гали началась истерика, а Ольга не выдержала и громко расхохоталась. Телохранители падишаха уставились на кошек с искренним ужасом, а правитель содрогнулся, будто по его спине прогулялась тяжёлая дубина. Он поднял голову и повернул к нам лицо, залитое слезами. Осмотрев скорбную физиономию Баджары, неотрывно глядящего на Саиму и веселящихся кошек, он перевёл пылающий отчаянием взор на меня. Я усмехнулся и помахал рукой: мы ещё здесь!

— Не понимаю! — проскрежетал падишах, почти не разжимая зубов, — должны же у вас быть хоть какие-нибудь чувства…Люди-джинны, посланцы Царя Зла, неужто в вас нет ничего человеческого? Даже та похотливая тварь, которую я послал на казнь или этот ублюдок, стоящий передо мной; все они ближе мне, чем вы! Один боится за свою жалкую жизнь, второй — скорбит о потере, подобно мне. Но вы…С каким наслаждением я прикончил бы вас всех своими собственными руками!

— Руки коротки! — сообщил я ему очевидную истину, — ладно, продолжай скорбеть о своей дохлятине, но не забудь — в полдень нужно явиться на центральную площадь. Думаю, ты нам ещё пригодишься. Да, пленника мы пока забираем.

Падишах хмурясь, смотрел на меня и в его глазах бурлило непонимание. Не удивительно! Разве человеческому разуму может быть доступна логика льва? Как может смертный проникнуть в замысел бога? А не может — пусть и не пытается.

— Бога? — женщина осторожно качает головой, — ты слишком много берёшь на себя, хищник. К счастью, ты ошибаешься.