Позывной «Курсант» — 2

— Жрать охота… Сильно… — гундел Подкидыш, как обычно, недовольный всем вокруг. — Мы, между прочим, тут все утро пашем. Семь потов сошло. Еле ноги волочу.

— Не слышу, Разин?! Возмущение какое-то? Есть вопросы?! — тут же отреагировал Панасыч.

— Нету вопросов… — Подкидыш насупился и отвернулся в сторону, чуть не сбив при этом Корчагина, который шел впереди. — С Вами, товарищ сержант государственной безопасности после вопросов можно и на голодняка остаться…

— Верно говоришь, Разин. Молодец, умнеешь на глазах, — Шипко усмехнулся, а потом снова переключился на меня.

Мы шли в главный корпус уже привычным строем, друг за другом. Сержант госбезопасности топал как раз на одном уровне со мной.

— Ну, и как, Реутов, не передумал? Сложности, может, какие-то возникли? Продолжишь заниматься с товарищами?

— Никак нет, не передумал. Готов продолжать, — отчитался я, попутно для себя отметив, что уточняющих вопросов от Шипко не последовало.

Значит, как и предполагал, он за нами наблюдал, без контроля не решился оставить. Или хотел оценить, насколько серьезно я отнесусь к порученному делу. Причем наблюдал Панасыч так, что мы его даже не заметили. Я специально периодически оглядывался по сторонам, дабы проверить, не притаился ли где-нибудь в кустах наш воспитатель.

— Товарищ сержант государственной безопасности, скажите, а нас скоро переведут в главный корпус? Переведут же?

Я задал вопрос не просто так, конечно. Хотелось понимания, через какой промежуток времени закончится спокойная жизнь. Барак, который изначально был воспринят мной с негативом, сейчас, наоборот, казался весьма приятным местом. Никого лишнего, только свои. А после «переезда» соседями станут всякие личности, наподобие Цыганкова. Уверен, среди получекистов еще найдутся мудаки. Мы ведь для них — шпана уличная, ворьё и гопники, которые попали в эту школу по случайному стечению обстоятельств. В принципе, если бы решить вопрос с душем, я совсем не против остаться в бараке.

— Скоро… — расстроил меня Шипко. — Очень скоро, Реутов. Могу признать, ваша притирка к друг другу и погружение в учебный процесс идут лучше, чем ожидалось. Кстати… Черти!

Панасыч через плечо оглянулся на остальных. Мы с ним шли в голове колоны.

— Радостная для вас новость, — сообщил воспитатель детдомовцам. — Завтра у нас — помывочный день. Банька. Натретесь до скрипа и блеска. А то от некоторых уже слегка попахивает. Отлынивает кое-кто от уличных обливаний водой. А дело это, между прочим не только нужное, но и полезное.

— Ого! — Подкидыш засмеялся. — Вот это действительно отличная новость. Эх… Попаримся… Сто лет не был в бане…

Пацаны радостно принялись обсуждать предстоящее мероприятие. Я один промолчал. У меня баня теперь, благодаря Клячину, ассоциировалась не с самыми приятными воспоминаниями. А еще вдруг именно в этот момент вспомнились две ситуации, которые возникли утром. С Лёнькой и с Ивановым. Почему именно сейчас? Понятия не имею.

Вопрос насчет крысы оставался открытым. Так ведь я и не узнал, кто напел чекистам про Зайцева. Кто сунул нож в мою постель? Ни хрена не узнал. А надо бы. Если человек один раз пытался насрать, несомненно гадили конкретно мне, то и второй будет, и третий. Нет никаких гарантий, что при следующей попытке он снова облажается. Конечно, история с Зайцевым изначально была глупая. Проверяется все легко, но тем не менее, некоторые напряги имели место. Если, к примеру, я бы провёл время не в обществе Бекетова? Короче, смысл в том, что расслабляться нельзя. А я этот момент почему-то похерил. Очень зря…

В общем, за завтраком мысль о поиске стукача начала в моей голове укореняться. Я пытался проанализировать пацанов, сидевших рядом, чтоб понять, кто из них мог быть той самой крысой.

Во время сегодняшних занятий на дыбы встали только Старшой и Рысак. Первый — ожидаемо. Он ведь понимает прекрасно, если бы не я, быть Лёньке лидером. Второй — неожиданно. Иванов с первого дня нашего пребывания в школе был самым тихим, самым незаметным. И вдруг — попытка бунта. Если у Старшого реально есть основания, Степан — непонятно, чем руководствовался. Подкидыш, Бернес и Корчагин вели себя вполне адекватно. Им все нравилось. Но с другой стороны, слишком открытый негатив, направленный в мою сторону — тоже ни черта не доказательство вины. По идее, крысеныш наоборот должен демонстрировать максимально хорошее отношение.

— Остаёмся здесь, в столовой. Посуду за собой убрать и снова занять места, — распорядился вдруг Шипко после завтрака, чем, надо признаться, сильно нас удивил.

— Не понял… А нас что, по второму кругу кормить будут? — заржал Подкидыш. — Это мы не против, это очень даже хорошо… Пожрать мы завсегда радые.

— Ты, Разин, всё-таки когда-нибудь дотрепешься языком своим, — прикрикнул Шипко на Ваньку. Правда, без злости, больше для порядка.

— Ни в коем разе, товарищ сержант государственной безопасности. Всех переживу, — снова засмеялся Ванька.