Познавая Иисуса через Ветхий Завет

Но типология не единственный способ толкования Ветхого Завета. Во–первых, она вынуждает нас избирательно подходить к текстам, которые мы берем из Ветхого Завета (то есть искать отрывки, которые в значительной мере помогают нам понять Христа). А ведь в Новом Завете категорически утверждается, что все Писание, целиком, написано ради нашей пользы (см.: 2 Тим. 3:16 и дал.). Во–вторых, потому что типология ограничивает нас в поисках смысла этих избранных текстов (то есть мы вынуждены искать смысл, касающийся непосредственно Иисуса). Если вернуться к трем текстам, прозвучавшим при крещении Иисуса, становится ясно, что каждый из них помогает нам понять великие истины о характере и миссии Иисуса. Но если Пс. 2, Ис. 42 и Быт. 22 прочитать целиком, становится также ясно, что в этих главах мы можем найти величайшие истины и смысл, которые к Иисусу прямого отношения не имеют. Типология — это способ помочь нам понять Иисуса в свете Ветхого Завета. Но только с помощью одного это способа понять весь смысл Ветхого Завета невозможно.

Иисус как Сын Божий

После экскурса в проблемы типологии мы возвращаемся к Иисусу и Его крещению. Давайте более внимательно посмотрим на ощущение Собственного предназначения и цели, которое появилось у Иисуса благодаря крещению. Мы будем исследовать ветхозаветные сведения чуть более основательно, чтобы выяснить, как они влияли на представление Иисуса о Себе. Но мы также обнаружим, что Иисус не был просто «собран» из фрагментов Ветхого Завета. Он вышел за рамки древних образов и видоизменил их. Он наполнил их новым смыслом, касающимся Его собственной уникальной личности, Его примера, учения и связи с Богом. Его последователи стали свидетелями, как то, что было изначально основой признания и понимания Иисуса в свете их Писания, превратилось затем в глубокое и удивительно новое понимание Писания в свете Иисуса. Именно это, несомненно, пережили Его ученики на пути в Эммаус (см.: Лк. 24).

Итак, мы возвращаемся к прозвучавшему при крещении голосу и фразе: «Се Сын Мой». Осознание, что Бог — Его Отец, а Сам Он — Сын Божий, является, вероятно, самой фундаментальной чертой самоощущения Иисуса. Это то, с чем согласилось бы большинство специалистов по Новому Завету. Даже те, кто с благочестивым скептицизмом выискивает в текстах Евангелий то, что можно с абсолютной уверенностью отнести к достоверным речам Самого Иисуса, признают, что «отцовско–сыновний язык», относящийся к Богу и Иисусу, пройдет отбор даже у самых строгих скептиков. И они также подтвердят, что для Иисуса отцовство Бога и Его собственное сыновство не были просто абстрактными понятиями. Как не были они и просто частью того, что надлежало прояснить в Его учении. Это были живые реалии собственной жизни Иисуса. Его отношения с Богом характеризуются такой близостью и зависимостью, что их может описать только как «язык отцовства и сыновства». Глубже всего это было выражено в молитвенной жизни Иисуса, что было подмечено Его ближайшими друзьями, слышавшими, как Он, обращаясь к Отцу, говорил «Авва» (еврейское обращение к отцу, употребляемое в семье, где существуют очень близкие отношения). Это было нечто новое и беспрецедентное, привнесенное Им в смысл понятия «дети Божьи».

Обратимся же теперь к Писанию, откуда Иисус узнал, что значило изначально быть сыном Бога и называть Бога Отцом. Так как Израиль тоже называл Бога Отцом, а Бог называл Израиль сыном.

Бог как Отец, Израиль как Сын

Чтобы понять Иисуса, нужно смотреть не только на имена, которыми Его называли или которыми Он называл Себя Сам.

К тому же, Иисус старался избегать каких бы то ни было имен, за исключением «Сына Человеческого». И даже если мы возьмем имена из Нового Завета и обратимся к еврейской Библии, необходимо сделать нечто большее, чем просто поискать в симфонии нужные фразы. Это особенно верно в отношении выражения «сын Божий» в его ветхозаветном употреблении. Если просто обратиться к симфонии, можно прийти в замешательство, поскольку это выражение удивительно «многолико». Оно, например, может относиться к ангелам (возможно, Быт. 6:2,4; Пс. 88:7). Даже сатана называется одним из сынов Божьих (см.: Иов. 1:6; 2:1). Оно может использоваться для характеристики правителей и судей (см.: Пс. 81:6). Языческий царь Навуходоносор использовал его для описания таинственного четвертого человека в горящей печи (см.: Дан. 3:25). И, конечно, как мы уже говорили, оно применялось к царю из рода Давида.

Нам нужно посмотреть на весь материал, который в еврейской Библии касался сыновства в отношении к Богу–Отцу. Эта идея, конечно, не была столь важна, как доминирующая идея отношений, взятых из завета между Богом и Израилем, но она находит гораздо более широкое выражение, чем думают многие христиане. И появилась она также очень рано.