Пожиратели душ

Детям предписывалось держаться друг от друга на расстоянии. Им не разрешали разговаривать или собираться вместе. Их обязанность – равномерно рассеяться по всей Ограде и наблюдать. Поэтому, когда Алис поскользнулась на оледенелых мостках и повисла на руках на Ограде без всякой опоры, она всерьез рисковала упасть и убиться, поскольку некому было подхватить ее. Однако спаситель нашелся – к Алис рванулся тихий мальчик по имени Дельвин, который держался поближе к ней, потому что боялся оставаться один. И каким-то образом Алис и Дельвин сумели вместе вылезти на мостки и не сломать шею. В следующие несколько секунд они сидели, прижавшись друг к другу; два сердечка бешено стучали. Потом Алис прошептала «спасибо», и оба снова поднялись.

Каждый день в Дефаиде был похож на предыдущий. Мать будила Алис в полдень, кормила ее, давала мелкую работу и кое-какие простые уроки; перед закатом девочка ужинала и отправлялась на свой пост на Ограде или в поля стеречь овец. На восходе солнца ее дежурство заканчива-лось, и она возвращалась домой, завтракала и ложилась спать, когда вся остальная деревня просыпалась. Каждую ночь общаться с другими детьми Гвениса было бы даже неплохо, вот только все они так уставали, что не хватало сил ни поболтать, ни поиграть. От непосильной работы угасала Гэнор, подружка Алис. Алис казалось, что та будто становится невидимой. Когда они жили в Гвенисе, здоровая, розовощекая Гэнор много смеялась, радовалась жизни. Теперь же она превратилась в бледную тень с фиолетовыми кругами под глазами. Алис предполагала, что сама выглядит не лучше. Все дети Гвениса теперь походили друг на друга. Темненькие или светловолосые, высокие или маленькие, с глазами серыми или зелеными, все они разительно отличались от детей, родившихся в Дефаиде. Отличительной чертой сирот Гвениса служили ввалившиеся глаза. Круги под ними отличались только густотой оттенков зеленого, серого или лилового. Упитанных среди детей Гвениса было не найти. Большинство выглядели так, будто в любой момент их может сдуть ветром во время ночного дежурства. И конечно, такие случаи бывали. Зато местные дети, краснощекие и беззаботные, постоянно смеялись, играли на солнце и крепко спали ночью в своих кроватях.

Алис не любила местных. Как и их глупые песенки. В конце концов она возненавидела все эти старые колыбельные, хотя раньше, живя в Гвенисе, сама пела многие из них. Их слова застряли у нее в памяти намертво, и, как она ни силилась, ей не удавалось выбросить их из головы.

Хочешь – верь, хочешь – не верь,
Но тебя заметил Зверь.
Хочешь – спрячься под кровать,
Хочешь – помолись опять.

Зверь воркует, Зверь поет,
Он давно тебя зовет.
Ты, дружок, в большой беде:
Зверь найдет тебя везде.

Алис вспоминала те времена, когда ей доставляло удовольствие пугать Гэнор такими песенками. Это была не Алис, а какая-то другая девочка. В другой жизни. С тех пор как маму и папу забрали пожиратели душ, а Зверь явился Алис в лесу, от всех этих старых колыбельных ее тошнило. Ей казалось, что сердце у нее чернеет и делается твердым как камень, когда она слышит подобные песенки из беззаботных уст местных детей. Ей хотелось схватить за волосы, например, ненаглядную Керис, одну из самых красивых девочек в Дефаиде, и рассказать ей, каков Зверь на самом деле. Сказать, что он не воркует, что он говорит с тобой изнутри. Заставляет тебя чувствовать внутри ветер. Хорошо бы увидеть, как глаза Керис расширяются от ужаса, как она плачет.

Иногда Алис пугалась самой себя. Когда злость вот так накатывала на нее, она не сомневалась, что ни у кого из других сирот Гвениса нет таких скверных мыслей. Они устали, были измучены, часто грустили. Но они не сердились, не гневались. А злоба Алис была как жгучий перец. Она жалила и иссушала девочку изнутри. Но со стороны Алис казалась такой же, как остальные дети Гвениса, и в какой-то момент она обнаружила, что другие больше не смотрят на нее так, будто она знает разгадку непостижимой тайны. Она уставала так же, как они. Проживала день за днем с той же обреченностью, что и они. Их жребий был общим.

В раннем детстве Алис думала, что ненавидит ночь. Теперь ночь превратилась в чудовище, огромное, темное, каждый день поджидающее ее, Алис. Обителью чудовища служила Ограда, деревянная гора, и она, Алис, знала ее лучше собственной спальни. Алис уже с трудом вспоминала время, когда этой горы не существовало, когда дни и ночи не были привязаны к ней. Нелегко было даже летом, когда дни стояли долгие, но зимой, казалось, едва сироты Гвениса успевали переделать самые насущные дела, как свет начинал меркнуть. И тогда их призывала Ограда.