Повышение по службе

Зато меня внезапно пробрал озноб. Словно колючие льдинки зашевелились внутри, царапая и выстуживая внутренности. Случилось что-то плохое, а может, еще не случилось, но вот-вот случится – это я понял сразу. Но что именно, какая опасность на подходе – этого я не знал. С моими новыми способностями – и не знал! Страх пополам с досадой – вот что пробудили во мне те колючие льдинки.

Спрятав шахматы, посрамленный Веня улегся на койку и принялся утешать себя просмотром какого-то интерактивного фильма. О да, там он был герой и победитель, сокрушитель несокрушимого, ловкач среди ловкачей и титан мысли. Весь сиял и аж подергивался. А я только и делал, что прислушивался к внутренним ощущениям. Льдинки, кажется, растаяли, но тревога осталась.

Ничего не понятно!

Одно я знал наверняка: это не игра воображения и не шутки подсознания. Опасность реальна. Я не смог бы объяснить, откуда у меня взялась такая уверенность, да и не пытался. Вредно отвлекаться на ненужный самоанализ.

«Эрлик!» – позвал я мысленно.

Никакого эффекта. Вдруг стало ясно: в субпространстве он мне не явится. Хитрая штука эти субпространственные каналы, до конца не познанная и нормального человека раздражающая. Скажем, простой вопрос: где мы сейчас, если смотреть на нас из обычного пространства? Нигде. Нас нет вообще, как нет в вакууме виртуальных частиц до их рождения, а есть лишь какое-то поле. Строго говоря, теория учит, что все без исключения естественные субпространственные каналы тоже виртуальны, как те частицы, только некоторые из них существуют микросекунды, а другие – тысячелетия. Существенно еще то, что долгоживущие каналы мы называем стабильными, а не виртуальными, но это уже наше, человеческое. Вселенной, разумеется, нет никакого дела до наших убогих представлений.

Внутри канала и вовсе творится нечто неудобопонятное. По идее канал должен иметь стенки, на то он и канал, но здесь их нет. Пространство и время ведут себя как хотят. Вот если «Неустрашимый» прямо сейчас пробуравит дырку (в чем?) и вывалится из канала (допустим, что это возможно), то в какой Вселенной он окажется? Вероятно, в нашей, но в какой момент ее истории? Быть может, вскоре после ее рождения, еще до формирования элементарных частиц, а возможно, и спустя триллион лет после нас, когда погаснут даже самые тусклые долгоживущие звезды. И если в первом случае мы просто исчезнем как материальные тела, не успев осознать происходящее, то второй вариант уныл до крайности.

Для начала я попытался разобраться с физикой субпространственного канала. Я ее не понял. Зато в какой-то момент ни с того ни с сего осознал, какая именно гадость вот-вот должна произойти с нашим каналом: он схлопнется. Вместе с нами. Это случится значительно раньше, чем «Неустрашимый» выйдет из канала, а именно через три часа с минутами по бортовому времени.

Корабль просто перестанет существовать. Вместе с ним мы все превратимся в локальное возмущение в каком-то физическом поле, каковое возмущение со временем рассосется, испустив положенное количество космических лучей и виртуальных частиц.

По спине пробежал холодок, но я не обратил на него внимания. Тело испугалось, а разум был возмущен: это я-то должен стать элементарными частицами? Я? И Веня тоже? И весь экипаж корабля, и вся наша экспедиция, и Лора с Гарсиа, только-только прекратившие кувыркаться в койке и не чувствующие сейчас ничего, кроме блаженной истомы?

Точно. Все мы. Можно не перечислять поименно. Вероятно, именно так пропали в космосе некоторые корабли до нас, а теперь наша очередь.

Эрлик, где ты?..

Он не ответил.

Так, сказал я себе. Так. Не злись. Вот тебе данность, прими ее спокойно. Подумай, на что ты можешь повлиять. Ты пока еще не всемогущ, но кое-что уже можешь. Правда, ты пока еще мало знаешь о том, что ты на самом деле можешь…

– Ты чего? – внезапно спросил Веня Фейгенбойм. Я и не заметил, когда он оторвался от своей интерактивной жвачки. Зато теперь таращился на меня во все глаза.

– Ничего, – буркнул я. – А что?

– Ты светишься, – сообщил он испуганным голосом.

– Ага, и пускаю дым из ушей. – Осознав, что меня и впрямь окутывает некое зеленоватое сияние, я убрал его, мгновенно погрузил Веню в сон и наскоро почистил ему память. Плохо, что мне пока не удается контролировать себя на сто процентов… ну да научусь. Если уцелею.

Поправка: если все мы уцелеем. Очень мне надо остаться единственным выжившим на «Неустрашимом»! Нет уж, либо проживу без мук совести, либо вообще перестану жить, и только так.

«Это в тебе говорит человеческое», – укоризненно и некстати встрял мой внутренний голос.

Я велел ему заткнуться.

Итак, канал скоро схлопнется. Значительно раньше, чем «Неустрашимый» выйдет из него. Для начала мне нужно понять: в моих ли силах поменять эту гнусную перспективу на более приятную?

И опять я ничего не понял. Не нашел даже ответа на главный вопрос: кому и зачем понадобилось дать мне знание о близкой катастрофе, если я не могу предотвратить ее?

Или… все-таки могу?

Если могу, то вот еще один хороший вопрос: как?