Повседневная жизнь в эпоху Жанны д'Арк

Но можно ли девушкам до вступления в брак, по крайней мере, «любить ради любви», то есть в соответствии с правилами куртуазной любви, страстной и платоинической одновременно? Рыцарь и его жена вступают длительную дискуссию на эту тему. Де ла Тур Ландри допускает, что они могут делать это «в некоторых подобающих случаях, например в ожидании свадьбы», поскольку, по его словам, «представляется, что в честной любви нет ничего, кроме блага, и к тому же возлюбленный от этого лучше себя чувствует, и становится веселее, и ведет себя достойнее, и лучше держится при всех обстоятельствах, чтобы нравиться своей даме и своей милой. И еще скажу вам, что это великая милость, когда дама или девица помогает сделаться хорошим рыцарем и хорошим оруженосцем». Но его жена считает вздором все эти прекрасные теории, согласно которым женщины оказываются вдохновительницами подвигов мужчин, «ибо тем, кто говорит, что они (дамы) творят добро и оказывают честь, что ради них совершают подвиги и покрывают себя славой, ничего не стоит это сказать ради того, чтобы им понравиться и чтобы можно было рассчитывать на их благосклонность… Но пусть мужчины говорят, что делают это ради своих дам, на самом деле они все это делают ради себя самих и чтобы снискать у всех честь и славу». Что касается клятв, вздохов и признаний, «говорю вам, они у них всегда наготове и отделаны, как бывает только у тех, кто часто ими пользуется, потому что, не добившись благосклонного ответа от одной, они решат получить лучший ответ от другой». «По крайней мере, – отвечает рыцарь, и его ответ показывает, что формы куртуазной любви входят в кодекс вежливости у „воспитанных“ людей, – согласитесь, что, когда они будут замужними, любовь доставит им удовольствие, развеселит их и научит лучше вести себя и лучше держаться с порядочными людьми, потому что великим благом будет для них сделать ничтожного человека блистательным и красивым». Но госпожа де ла Тур Ландри не дает себя уговорить: она не может смириться с тем, чтобы замужняя женщина принимала любовные клятвы от кого-то другого, кроме мужа, «потому что совершенно точно у женщины не может быть двух сердец, чтобы любить того и другого»; ко всему еще священные узы брака не оставляют места для иной любви, кроме супружеской. И все же, настаивает де ла Тур Ландри, «разве может дамуазель (то есть замужняя женщина) отказаться от того, чтобы сделать рыцаря более достойным и увеличить его доблесть, приняв (чисто духовную) любовь, которую он ей дарит?» Дама соглашается с тем, что если любовь рыцаря не сопровождается никакими «просьбами», дамуазель может ее принять. «А если он попросит ее обнять и поцеловать его, это ничего не значит, это все ветер уносит». Пусть другие так поступают, если им нравится, возражает дама, «а что касается моих дочерен, здесь присутствующих, я запрещаю им целоваться и при жиматься и предаваться прочим забавам в том же роде… потому что после влюбленных взглядов начинаются объятия, потом поцелуи, а там и к делу переходят». И потому лучше не ступать на этот слишком уж скользкий склон, по которому, несомненно, скатилась не одна честная женщина.

Границы куртуазной и иной любви и в самом деле были предельно размытыми. Автор «Маленького Жана де Сентре» предоставляет нам постоянно сомневаться в природе отношений между госпожой де Бель-Кузин и ее рыцарем, которому она дала ключ от своей комнаты. Двусмысленность заходит еще дальше в исповеди дамы, обвиненной в преступных отношениях с неким сеньором: «Клянусь тем, что сейчас приму (Святым Причастием) и осуждением собственной души, он ни о чем меня не просил и делал со мной низостей не более, чем зачавший меня отец; я не говорю, будто он не спал в моей постели, но в этом не было ничего плохого, и ни одной дурной мысли у нас не было…» И потому, если, как в любую другую эпоху, и происходили любовные драмы, в те времена для преступницы нередко находились смягчающие обстоятельства: рыцарь де ла Тур Ландри приводит своим дочерям в пример трех женщин, две из которых были осуждены бесповоротно за то, что имели слишком много платьев или раскрашивали себе лицо, а что касается третьей, «которая несколько раз спала с оруженосцем» – раз десять или двенадцать, уточняет он, – то она отправилась в чистилище. Правда, дама эта исповедовалась в, своих грехах, «потому что если бы она не исповедовалась как следует, она была бы осуждена».