Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Вот Сент-Джеймсский двор предписывает всем своим подданным (во всяком случае, тем из них, кто желает и может соответствовать этому званию) и дипкорпусу следующее:

«Гофмейстерская Часть, Сент-Джеймсский дворец, Ю. В. 11 января 1907 года

Король приказывает, чтобы Двор с нынешнего дня в течение двух недель носил траур по Её Величеству последней Королеве Ганноверской, Вдовствующей Герцогине Камбэрлэндской, Первой Кузине когда-то удалённой от Его Величества Короля, а именно:

Леди носят чёрные платья, белые перчатки, белые или чёрные туфли, плюмажи из перьев и веера, жемчуг, бриллианты или простые золотые или серебряные украшения.

Джентльмены носят на левой руке креповые банты, военную форму или придворные мундиры.

Двор переходит на полутраур в пятницу, 18 числа этого месяца, то есть:

Леди носят чёрные платья с цветными лентами, бутоньерки, плюмажи и украшения, или серые или белые платья с чёрными лентами, бутоньерки, плюмажи и украшения.

Джентльмены продолжают соблюдать тот же траур.

И в пятницу, 25 числа текущего месяца, Двор прекращает траур».

Комментарии, как говорится, излишни. Есть плюмажи, ленты, бутоньерки, а также жемчуг, бриллианты или, на худой конец, простое золото и серебро — носи траур по вдовствующей герцогине, когда-то удалённой от короля! Впрочем, у дипломатов всё это было — в том или ином количестве.

Британский этикет, по всей видимости, понравился двору Романовых, потому что в феврале 1907 года 2-й Департамент Министерства иностранных дел попросил советника-посланника посольства в Лондоне С. А. Поклевского-Козелла собрать материал о правилах и практике соблюдения государственного траура в Великобритании (свой этикет, принятый на этот счёт в 1831 году, слишком устарел). Поклевский-Козелл сочинил соответствующую ноту в Форин Оффис и получил неутешительный ответ: никаких особых правил в процедуре траура Альбион не изобретал. Всё функционировало по принципу прецедента. Впрочем, заключали свой ответ английские дипломаты, «the matter is receiving attention», что в переводе на современный бюрократический язык означает, что «дело взято на контроль».

В 1907 году посольство в Лондоне выполняло деликатное поручение Сент-Джеймсского двора, пересылая в Петербург мерки одежды для принца Уэльского Эдуарда, которому надо было сшить русский мундир и головной убор. Первый секретарь Севастопуло на всякий случай сообщал, что мерки принца фактически совпадали с мерками Николая II. И действительно: царь и принц, двоюродные братья, имели не только одинаковый рост и телосложение, но и походили друг на друга, как близнецы.

Дипломатам приходилось выполнять поручения протокольного характера не только для членов монарших фамилий, но и для обычных смертных. Императорский Санкт-Петербургский яхт-клуб попросил графа Бенкендорфа возложить цветы на гроб усопшего Эдуарда VII, члена яхт-клуба, что посол исполнил и послал председателю клуба чек на 15 фунтов, которые посольство потратило на покупку букета.

Довольно часто сотрудники Лондонского посольства выполняли и другие просьбы своих сограждан, в частности, передавали английскому королю подарки. Одна дама из Петербурга, собиравшая всю жизнь почтовые марки, решила подарить Георгу V свою коллекцию. Все дары и приношения обязаны были пройти контроль посольства в Лондоне, поэтому даму попросили написать соответствующее прошение на имя графа Бенкендорфа.

Английскому королю один русский подданный подарил книгу, которая, по-видимому, ему очень понравилась, но она была вручена монарху, минуя русское посольство. В этой связи Виндзор запросил посольство, не могло бы оно согласиться в качестве исключения «утвердить» этот подарок. Русские дипломаты ответили категорическим «нет». Дело закончилось тем, что книгу вернули в посольство, а дипломатические «цензоры» по каким-то соображениям книгу не пропустили. Король лишился подарка.

Но протокол есть протокол. Впрочем, в данном случае речь, кажется, шла не только о протоколе, а о безопасности монарха и о благонадёжности дарителей.

Кончина государственных деятелей непременно сопровождалась выполнением необходимых протокольных правил — правил выражения соболезнования и соблюдения траура. После смерти в конце 1894 года министра и статс-секретаря Н. К. Гирса все европейские дворы и правительства выразили императорскому правительству России соболезнования — как через российские миссии и посольства, так и через своих послов в Петербурге. Например, в Бухаресте король Карл от своего имени и от имени супруги отправил в русскую миссию для этих целей своего адъютанта, в то время как министр иностранных дел Румынии лично явился в миссию выразить соболезнование по поводу кончины своего коллеги. О выражении соболезнования посланник Н. А. Фонтон немедленно доложил на Певческий Мост, а временный управляющий Министерством иностранных дел Шишкин в ответ попросил Фонтона выразить королевскому двору и правительству Румынии от имени имперского правительства России благодарность за выражение соболезнования.