Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Плохо закончил своё пребывание на чужбине и другой поверенный в делах X — он от скуки запил горькую. Почётный консул России в Рио-де-Жанейро Альварес, практически взявший на себя всю техническую работу миссии, аккуратно уведомил об этом Петербург. Результаты были таковы, что X перестали выплачивать жалованье. Но это не смутило его, ибо как дипломат он везде пользовался кредитом и, продолжая поклоняться зелёному змию, влез в большие долги. Тогда Альварес, на глазах у которого пропадал человек, пошёл на крайние меры. Он как-то уговорил X покутить на борту стоявшего на рейде финского парусника. Когда X достиг определённых «степеней», то есть стал мертвецки пьяным, Альварес приказал капитану поднять паруса и взять курс на Петербург, а сам сошёл на берег. X. проспался и протрезвел, когда бразильский берег исчез в дымке, но особых возражений по поводу свершившегося над ним обмана не выдвигал. Бразилия уже ему надоела до чёртиков.

Коллега нашего героя на посту посланника в Бразилии Александр Семёнович Ионин (1837–1900), прославивший своё имя научными публикациями страноведческого и этнографического характера, много способствовал — вместе с Александром III и К. П. Победоносцевым — возведению в 1888 году большого православного храма в Буэнос-Айресе (одновременно он был аккредитован в Аргентине), где к этому времени скопилась большая колония русских и вообще православных эмигрантов. В 1891 году храм взял под своё управление способный и деятельный священник Константин Гаврилович Изразцов, а сменивший в 1893 году Ионина М. Н. Гирс перенёс свою резиденцию из Рио-де-Жанейро в Буэнос-Айрес (1895).

И. Я. Коростовец, проработавший некоторое время резидентом в Бразилии, вспоминает, что единственными делами в миссии были дела русских переселенцев, разочаровавшихся условиями жизни в тропической Бразилии и умолявших отправить их обратно в Россию. Местные дельцы безжалостно обманывали русских переселенцев, лишали их документов и заставляли работать на рабских условиях. Ещё хуже было положение русских девиц, соблазнённых перспективами брака или «артистической» работы. Большинство их заканчивало жизнь в борделях или на панелях Рио-де-Жанейро. Бороться со злом было трудно или вовсе невозможно, потому что правительство России особого интереса к проблеме не демонстрировало, сознавая бесперспективность всякой борьбы: в заговоре против эмигрантов состояли все, начиная от судовладельцев, перевозивших эмигрантов из Европы в Латинскую Америку, и кончая местной бразильской полицией.

Не будем здесь разбираться в том, кто был более виноват в том, что дипломатическая деятельность в «маргинальных» странах находилась на нулевом уровне: посланники или руководство Министерства иностранных дел. Важно только отметить то, что в конце XIX века почти повсеместно, кроме Парижа, Вены, Берлина, Лондона и Константинополя, активной дипломатической работы почти не велось. Типичным примером такого положения являлась миссия в Лиссабоне (см. наш рассказ о бароне Мейендорфе в главе «Салонные дипломаты»). Последний царский посланник в Лиссабоне П. С. Боткин был озабочен разоблачением в рядах дипломатов масонов. По его мнению, Извольский тоже был масоном и весьма высокой степени. На вопрос, принадлежит ли его последователь на посту министра иностранных дел Д. С. Сазонов тоже к этому тайному ордену, Боткин отвечал:

— Если масон, то низшей категории, из несознательных.

По-видимому, мания подозрительности Боткина основывалась на старых ассоциациях о принадлежности членов высшего русского общества начала XIX века и особенно дипломатов к различным секциям общества «свободных каменщиков». После Наполеоновских войн увлечение в России масонством стало повальным. Масоном, кстати, был и наш уважаемый А. С. Грибоедов.

Посольства и послы всегда являлись объектами, притягивающими к себе внимание различных авантюристов, прожектёров, философов, анонимов и просто жуликов. Внимание автора привлёк документ — анонимный донос, поступивший из Берна. На конверте, в подражание чеховскому Ваньке Жукову, был написан адресат: «Россия, Петроград». Тем не менее письмо, составленное на немецком языке явно не носителями этого языка и подписанное загадочным именем «Дезидериум», дошло куда нужно.

В письме сообщалось, что секретный архив русской миссии в Берне хранится на руках вольнонаёмной служащей миссии и что мать одного из секретарей миссии проживает в Германии и имеет к указанному архиву доступ. Департамент сделал запрос в Берн, на который советник-посланник миссии в Швейцарии дал разъяснение. Согласно ему архив хранится в железном сейфе, ключи от которого на руках у 1-го секретаря миссии. В Германии же интернирована мать одного из внештатных сотрудников — она не успела выехать из страны. Анонимный донос, по мнению, советника-посланника, составлен «Бернским Комитетом помощи России», в котором работали одни евреи, и с ними миссия недавно порвала все отношения. Анонимы слышали звон, но не знали, где он.