Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Проникновение России в Латинскую Америку началось с учреждения там русских консульств. Когда в 1808 году португальский двор с принцем-регентом Жуаном после вторжения в страну войск Наполеона бежал в Рио-де-Жанейро, Александр I дал указание своему канцлеру установить дипломатические отношения с Бразилией и назначил посла в США Ф. П. Палена одновременно послом в Бразилии. Для Палена представлять Россию в Рио-де-Жанейро из Вашингтона оказалось весьма затруднительным, и Н. П. Румянцев (1754–1826) [116]направил туда консулом крупного коммерсанта Ксаверия Ивановича Лабенского. Канцлер лично подготовил консулу инструкцию, но Лабенский до места своего назначения не добрался. Всё дело снова подпортила «англичанка», распространившая слухи о том, что Лабенский — агент Наполеона.

Как бы то ни было, но честь дипломатического освоения Латинской Америки принадлежит консульским чиновникам. Вместо Лабенского в Бразилию в 1812 году поехал принявший российское подданство немецкий учёный-энциклопедист Георг Генрих (Григорий Иванович) фон Лангсдорф. Он сам предложил свою кандидатуру, написав Румянцеву, что пять лет пробыл в Португалии, овладел португальским языком и хорошо усвоил культуру и обычаи этого народа. Кроме португальского и родного немецкого Лангсдорф прекрасно говорил на французском, английском и русском языках.

Консула сопровождали жена и четыре стажёра — Ф. Душкин, Н. Танненберг, И. Горбунков и П. Кильхен — и три художника. До бразильской столицы они доплыли лишь в апреле 1813 года. «Образилившиеся» португальцы приняли русского консула тепло, Лангсдорф оказался к тому же искусным доктором, который стал пользовать членов бразильского правительства. В 1815 году в Рио-де-Жанейро прибыл поверенный в делах А. В. Сверчков, принявший от Лангсдорфа дипломатические обязанности. Сверчков завоевал доверие как принца Жуана, так и его супруги Карлотты-Хоакин, несмотря на то, что царственные супруги ненавидели друг друга.

Сверчков пробыл в Бразилии недолго, и Лангсдорфу пришлось во второй раз, до прибытия посланника Ф. В. Тейля ван Сераскеркена, одного из военных агентов Барклая де Толли, принять на себя обязанности дипломатического представителя России, о чём он исправно доложил К. В. Нессельроде. Когда Рио-де-Жанейро в ноябре 1823 года посетил направлявшийся на Русскую Аляску О. Е. Коцебу его там встретил вице-консул Кильхен. Интерес Александра I, а потом и Николая I к Бразилии оказался устойчивым. В 1829–1831 годах при дворе короля Педру I (1798–1834) был аккредитован посланник Ф. Ф. Борель, умный и опытный дипломат эпохи Александра I [117].

В 1825 году у России было 24 штатных генеральных консульства, 21 консульство, 11 вице-консульств и три консульских агента. Далее в политике Министерства иностранных дел наметилась тенденция к экономии средств, к сокращению числа штатных и к росту внештатных консульских учреждений. В последний год царствования Николая I у России было 18 генконсульств, 20 консульств и пять вице-консульств, а почётных консульств стало 84.

В царской России консульские функции часто осуществлялись губернаторами пограничных губерний, командующими армиями, находившимися на чужой или пограничной территории, а также капитанами морских судов. Вот любопытный документ о присоединении Сахалина к империи и пожаловании его жителям российского подданства:

« 1806 года октября…дня. Российский фрегат "Юнона" под начальством флота лейтенанта Хвостова [118]. В знак принятия острова Сахалина и жителей оного под всемилостивейшее покровительство российского императора Александра I старшине селения, лежащего на восточной стороне губы Анивы, пожалована серебряная медаль на Владимирской ленте. Всякое другое судно, как российское, так и иностранное, просим старшину сего признавать за российского подданного».

Как мы уже говорили, в обязанность консульств входят учёт русских эмигрантов в стране пребывания и наблюдение за русской колонией. Естественно, Третье отделение использовало их для сбора сведений о неблагонадёжных русских подданных. Дело это было щекотливое и для дипломатов непривычное. А. И. Герцен в своей книге «Былое и думы» описывает, как его неожиданно навестил российский консул в Ницце и передал ему повеление Николая I вернуться обратно в Россию. Консул, по всей видимости, человек мягкий и совестливый, воспринял это поручение не без внутренней борьбы. Александр Иванович, у которого накануне русское правительство отняло родовое имение, отнюдь не был настроен любезничать и всю свою ненависть к самодержавно-крепостническому строю обрушил на бедного чиновника.