Читаем Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке полностью

Дипломатические службы России и некоторых других крупных держав даже после объединения Германии, наряду с посольством в Берлине, содержали представительства при многих дворах союзных княжеств и земель: в Мюнхене, Штутгарте, Дрездене, Карлсруэ, Дармштадте и Веймаре находились посланники, а при сенатах Гамбурга, Бремена и Любека — были аккредитованы так называемые министры-резиденты. Все эти представительства лишь на бумаге значились миссиями, но в реальности они играли роль консульств [103].

Семья дипломата осталась в Польше, и сам он решил, не «пуская корней» на новом месте, поселиться в гостинице «Маркварт» — лучшей во всей Южной Германии. Посланником в Штутгарте был К. М. Нарышкин, перед тем проведший более двадцати лет в посольстве в Париже. Там он если и не сделался настоящим французом, то усвоил все привычки этого народа и взгляды на жизнь и рассматривал своё пребывание в Штутгарте как ссылку или печальное недоразумение. Он даже не пытался скрывать своего пренебрежения к Вюртембергскому королевству и перед его чиновниками и жителями успешно выполнял функцию оскорбителя национального достоинства немцев. Когда Нарышкин представлял своего нового заместителя вюртембергскому премьер-министру и министру иностранных дел, умному и тонкому старикану Вейдзекеру, он первым делом сказал по-французски:

— Однако и жарко у вас, господин министр! Неужели вы занимаетесь здесь разведением кофе?

И, не дожидаясь ответа, посланник подошёл к окну и самолично широко распахнул его.

— Как видите, — прошептал Вейдзекер изумлённому Соловьёву, — у нас здесь не стесняются.

Нарышкин вскоре укатил в продолжительный отпуск, оставив на «хозяйстве» Соловьёва. Через год Нарышкина перевели посланником в Стокгольм, но, по-видимому, он и там считал себя в изгнании, так как из всех столиц признавал лишь Париж. Пример Нарышкина доказывает, как нецелесообразно с точки зрения образования дипломатических кадров слишком долго держать дипломатов на одном и том же посту, — справедливо заключает Соловьёв. — Если они и могут явиться полезными в этом месте назначения, то зато при дальнейших передвижениях они с трудом приспосабливаются к новым условиям жизни и работы». И правда: через год пребывания в Швеции К. М. Нарышкин вышел в отставку и поселился в Париже в качестве частного лица. По объявлении войны он вернулся в Москву и умер там в 1921 году.

Вместо Нарышкина посланником в Штутгартской миссии стал первый секретарь миссии в Стокгольме барон Стааль фон Гольштейн, остзеец по происхождению, который уже раньше работал в Штутгарте и, в отличие от «парижанина» Нарышкина, чувствовал себя в Вюртемберге как рыба в воде. Новый посланник проработал около года и умер за игрой в карты, как и немецкий министр Кидерлен-Вехтер, у графа Моя, баварского посланника. Странно, что бдительная вюртембергская полиция так и не заинтересовалась баварским «картёжником», у которого на дому, один за другим, отдали Богу души два иностранных дипломата.

Вюртемберг являлся самой передовой в политическом отношении составной частью Германии, что дало как-то повод кайзеру Германии Вильгельму II задать вюртембергскому королю Вильгельму II шутливый вопрос:

— Как там поживает твоя республика?

В Штутгарте процветала культура и находилась почти вся оппозиционная берлинскому кабинету печать; в Штутгарте под редакцией Струве издавался журнал «Освобождение» и закладывалась база для создания русской партии кадетов. Население королевства — швабы довольно презрительно относились к пруссакам и говорили: «Этого не понимают иностранцы и северные германцы», что сильно возмущало секретаря прусской миссии накрахмаленного лейтенанта фон Ойленбурга.

Король Вюртемберга вёл жизнь частного гражданина и, чтобы не обидеть своих подданных, всячески подчёркивал свою приверженность к демократии и справедливости. Он ходил пешком по улицам города, занимался коммерцией, открывал гостиницы и рестораны и лишь по необходимости выполнял свои королевские обязанности. Когда товарищ министра народного просвещения России Шевяков прибыл в Вюртемберг для размещения русских студентов в Тюбингенском университете, Вейдзекер выразил готовность пойти навстречу русскому правительству, но с лукавой улыбкой добавил:

— За благотворное, однако, влияние нашей университетской атмосферы на ваших студентов я не ручаюсь. Я сам тюбингенский студент, а моим товарищем был Вальян, убитый в Париже на баррикадах во время Парижской коммуны.

В Вюртемберге новые веяния самым причудливым образом переплетались с пережитками старых времён. В королевстве сохранилось многочисленное поместное дворянство [104], представители которого, случалось, сами иронизировали над этими контрастами. Обер-камергер королевы барон фон Расслер, владелец большого живописного замка, рассказывал, как его, ехавшего как-то в поезде в вагоне 3-го класса, соседка-старушка спросила:

— Чей это замок мы только что проехали?

— Мой, — ответил барон.

Старушка поглядела на скромно одетого бюргера и возмутилась неуместной шуткой.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология