Повседневная жизнь старообрядцев

В преданиях рода был воспитан и Андрей Дионисьевич. Родился он в 1674 году в селе Повенце Олонецкого края. Родители его хотя и принадлежали к княжескому роду, но уже занимались хлебопашеством. Как пишет автор его Жития, Андрея воспитали «не толико бо млеком, елико молитвами, не толико хлебом, елико молебными прошениями». На пятом году от рождения, благодаря своим природным дарованиям, Андрей научился хорошо читать и писать, а на десятом году двоюродный брат Иаков определил его на службу в Повенецкой таможне. Здесь, усердно выполняя свои служебные обязанности, юный Андрей всё свободное время отдавал книжному чтению. Рано почувствовал он склонность к уединённой, отшельнической жизни. Манила его к себе «прекрасная мати пустыня», как некогда манила она царевича Иоасафа из любимого в русском народе духовного стиха. Это настроение, развившееся в молодом и впечатлительном юноше под влиянием древних Патериков и Житий, ещё более усилилось благодаря пламенной проповеди о наступлении последних времён, разносившейся по всему Поморью соловецкими иноками. Из рассказов иноков не раз он слышал о том, что православная вера теперь поругана, что сами церковные власти изменили её на чуждые русскому человеку обычаи ненавистного и нечестивого Запада. Рассказывали, что сам патриарх Никон служил «в папежской шапке, с змией в руках, с змией на шее, будто он древлецерковные книги отвергнул, символ веры умалил, тайну двуперстия отменил и пересыпал лестию, честный крест трисоставный (восьмиконечный. — К.К) заменил крыжем лядским и им велел печатать просфоры и прочия тайны освящать». Все эти нововведения сопровождались крайними жестокостями по отношению к защитникам родной старины и древлего благочестия. Соловецкие иноки рассказывали: «Гради, села и веси страдальческою кровию обагряются — крестящийся двумя перстома зельне озлобляются и железными хомутами и горячими клещами и жестокими кнутами и прочими неслыханными муками утомляеми, овии во главу усекаеми, инии повешаеми и петлями удавляеми, друзии же во срубех огнем сожигаеми и прочими лютыми смертьми люте убиваеми».

Какие чувства могла вызвать эта жуткая картина в чистой и впечатлительной душе юноши, воспитанного в духе древлеотеческих традиций? Под влиянием проповеди соловецкого старца «отца священного» Игнатия юный Андрей Дионисьевич принял древлеправославное крещение и всю свою сознательную жизнь посвятил защите поруганной православной веры, преданий и обычаев предков, защите национальной культуры. Здесь был источник его неутомимой и разносторонней деятельности.

Когда Андрею исполнилось 17 лет, родители стали подыскивать ему невесту, «неусыпное рачение имеяху еже бы ему изобрести разумную супружницу». Однако мирному счастью в кругу семьи юноша предпочёл скитальческое и «нужное» житие в пустыне. Решение разделить участь остальцев древлего благочестия, скрывавшихся от преследований в поморских пустынях, было окончательным и бесповоротным. В конце декабря 1691 года Андрей Дионисьевич оставил родительский дом и ушёл на лыжах вместе с товарищем своим Иоанном Белоутовым в пустыню. Всю зиму скитались они в лесах, грелись у нудьи (костра, разложенного меж двух бревен и горевшего особенно долго), питались теми скудными запасами пищи, что прихватили с собой. Когда же наступила весна, поставили небольшую келью между Тагозером и озером Белым. Единственной сожительницей была им гора, а соседом — ручей. Не раз приходили им на память слова псалмопевца царя Давыда: «Надеющийся на Господа, яко гора Сион не подвижится во веки». А утоляя жажду из ручья, вспоминали: «Им же образом желает елень на источники водныя, сице желают души наши к Тебе, Боже».

Во время этих первых своих испытаний Андрей Дионисьевич и его спутник познакомились с мужем досточудным Даниилом Викулиным, также и с другими остальцами древлего благочестия, «пустыннолюбными отцами», укрывавшимися тогда в заонежских лесах. Даниил Викулин родился в самый год издания Никоновой «памяти» — 1653-й. До 1682 года служил дьячком никонианской церкви в олонецком селе Шунгском, тайно проповедуя старую веру. После начала гонений в новгородской митрополии ушёл «в пустыню». Сначала поселился вместе с племянником Андрея Дионисьевича Петром Прокопьевичем и «с товарищи» на Сарозере в келье Игнатия Соловецкого. Было это в 1684 году, а после мученической гибели Игнатия в Палеостровском монастыре, произошедшей 4 марта 1687 года, Даниил возглавил Сарозерское общежительство.