Повседневная жизнь российских жандармов

12 октября 1889 года Тихомиров получил разрешение вернуться на родину, где он превратится в благонамеренного подданного. Ему предстояло прожить еще долгих 34 года, в течение которых он истово замаливал грехи своей бурной террористической молодости. Рачковский на этот счет не оставил никаких воспоминаний, и нам неведомо, что он думал, завершая дело Тихомирова. Но можно почти не сомневаться в том, что он испытывал чувство удовлетворения от сознания, что ему сполна удалось отомстить революционному терроризму за мученическую смерть своего наставника подполковника Судейкина.

А пока промежуточный итог борьбы Департамента полиции в лице Судейкина и Рачковского с революционным терроризмом народовольцев, бесспорно, складывался в пользу первых. Повторимся: «Народная воля» была разгромлена наголову и перестала существовать как главная нелегальная партия в революционной России, исповедующая террор в качестве основного средства политической борьбы. Дегаевщина, как раковые метастазы, пронизала все ее структуры, вызвав гибель десятков активных террористов на виселицах и заточение сотен ее членов в казематах крепостей, на каторге и в ссылке. Ей суждено было вскоре возродиться на новом витке исторического развития в виде азефщины. Сам Дегаев растворился в небытие, живя до конца своих дней под страхом мести со стороны полиции и бывших товарищей по партии. Судьба других убийц Судейкина — Коношевича, сошедшего с ума и умершего в психиатрической лечебнице, и Стародворского, ставшего платным секретным сотрудником департамента, — была не менее печальна и поучительна. Тихомиров превратился в ренегата революционного движения, запятнав тем самым и решительно перечеркнув свое «славное» террористическое прошлое.

…Л. Рачковскому вскоре удалось склонить к аналогичному «покаянию» другого народовольца, но значительно меньшего калибра — Исаака Павловского (Яковлева), проходившего по процессу «193-х», который не вернулся в Россию, но в течение долгого времени работал в качестве парижского корреспондента вполне проправительственной газеты А. С. Суворина «Новое время». Однако временная победа над революционным терроризмом отнюдь не означала его полного уничтожения.

Характеризуя политическую обстановку в России в последние годы правления Александра III, «жандарм-историк» генерал А. И. Спиридович писал: «Улучшение… системы политического розыска в Империи, активная деятельность Александра III по наведению в стране законности и порядка привели к тому, что к началу 1887 года партия „Народная воля“ была окончательно разбита. Несмотря на разгром партии, отдельные народовольческие кружки продолжали существовать в разных городах, осуществляя свою деятельность совершенно автономно и внося каждый в старую программу некоторые изменения».

Тем не менее основой их деятельности продолжал оставаться террор. Как писал в очерке «Политический террор в России» неустановленный автор, принадлежавший к петербургской народовольческой группе молодежи, «…цель террора — свержение царизма и привлечение симпатий масс, средства его — систематические убийства царя и главных явных врагов народа и интеллигенции, изолирование правительства… Террор — единственная форма борьбы». Ему вторил задержанный в 1886 году другой народоволец — Б. Д. Оржих, который в изъятом у него при аресте документе писал: «Каждый террористический факт есть шаг вперед… Везде и всюду публика жаждет террора, и огромное большинство мыслящих людей в России приписывает упадок партии отсутствию террора».

Возобновление центрального террора как глав ной практической задачи поставила перед собой созданная в конце 1886 года в Петербурге подпольная организация «ярко террористического направления», по А. И. Спиридовичу, под названием «Террористическая фракция Народной воли», руководимая студентами Петербургского университета — выходцем из купеческого сословия П. Я. Шевыревым и дворянином И. Д. Лукашевичем. Вскоре к ним примкнул студент юрфака, выходец из мещан В. С Осипанов. И. Д. Лукашевич, опубликовавший в № 1 журнала «Былое» за 1917 год «Воспоминания о деле 1 марта 1887 года», писал: «Осипанов нам сообщил, что он перевелся из Казанского университета в Петербургский со специальною целью, чтобы учинить покушение на жизнь Александра III. Он заявил, что готов действовать и в одиночку, и в сообществе с другими. Он сначала думал стрелять из двуствольного пистолета… Мы предложили лучше действовать бомбой, которую я взялся изготовить… Осипанов в ожидании бомбы должен был осторожно наблюдать выезд царя и хорошо изучить местность, прилегающую к дворцу».

Спиридович пишет, что «Шевырев вскоре познакомился с одним георгиевским кавалером, который дал согласие стрелять в царя во дворце, во время ноябрьского дворцового приема, но выполнить свое намерение во дворце он не решился. После первой неудачи индивидуального террора было принято решение организовать боевую группу из трех метальщиков и трех сигнальщиков для совершения покушения на царя во время его выезда из Гатчины в Петербург».