Как это часто бывало и раньше, царь покорно согласился с его доводами, испытав, видимо, на какое-то мгновение чувство раскаяния за то, что дал волю своим эмоциям и забыл о своих самодержавных обязанностях. В ответном письме он, соглашаясь с тем, что «эту драму на сцене давать невозможно», тем не менее, сохраняя свое лицо, отметил, что «написана драма мастерски и интересно». Именно после этих событий он написал записку Черевину без даты следующего содержания: «Я переговорю с вами об этом при первом докладе. Надобно было бы положить конец этому безобразию Л. Толстого, он чисто нигилист и безбожник Недурно было бы запретить теперь продажу его драмы „Власть тьмы“, довольно он успел уже продать этой мерзости и распространить ее в народе. — А.» [178].
Наше внимание, естественно, привлекла довольно большая переписка Александра III с генералом Черевиным по организации своей личной охраны, которая лишь частично была опубликована после революции в первых трех номерах журнала «Голос минувшего» за 1918 год. Приводим ее с сохранением написания и пунктуации.
17 января 1883 года записка чернилами на листе с монограммой Александра: «Сегодня у здания в Константинов, военное училище я заметил, что туда-же приехали за мной полков. Ширинкин и поляк служащий в охране. — Я положительно не желаю, чтобы за мною ездили когда я выезжаю не официально и поездка подобных лиц ни к чему не ведет а напротив заставляет обращать внимание публики. — Я никому не говорю куда я еду, так что никто меня и не ожидает там. — Прошу Вас распорядиться в этом смысле и передать приказания завтра утром. — Другое дело когда мы ездим в театр, на вечер или бал т. е. официальным образом, тут они должны быть. — А.».
28 мая 1884 года, черным карандашом: «Я нахожу, что совершенно лишнее держать полицейские посты в самой Александрии. — Везде есть солдаты от батальона и кроме того часовые. — Прикажите отменить наряды полиц-х в Александрию а пусть они занимают посты в нижнем парке. — С завтрашнего дня уже сделать распоряжение. — А.».
6 февраля 1885 года, черным карандашом: «Не смотря на мои частые повторения, что я не желаю, чтобы когда я выезжаю за мною ездили мушары и проч. Я опять замечаю что приказание мое не исполняется. — Я не знаю ваши-ли это люди или Грессера, но прошу распорядиться, чтобы этого больше не было, как мера совершенно лишняя и конечно ни к чему не ведущая. — Я разрешил Грессеру, когда он находит нужным самому иногда следовать за мною, когда известно куда я еду, но кроме него я
В конверте с надписью рукой Черевина «Записка Государева, полученная 8 янв. 93 г.» находим лист бумаги с гербом и надписью «Palais Anitchkoff», на котором черным карандашом написано: «Передайте пожалуйста Градоначальнику Валю, чтобы он не ездил постоянно за нами, когда мы выезжаем, это несносно и совершенно лишнее. — Грессер ездил только когда были большие праздники и иногда после балов и то делал это не заметно и с умением. Валь должен быть и встречать там, где мы бываем в публичных местах и где нас ждут, а не ездить постоянно за экипажем. — Устройте и переговорите с ним об этом. — А.».
12 марта 1894 года: «Пожалуйста передайте Градоначальн. Валю, что когда я посещаю учебные заведения, госпитали и проч. ему вовсе не следует ездить туда, исключая городских больниц и заведений, зависящих от городского управления, там конечно он может быть, как всегда и делал Грессер. — Вообще Валь слишком суетится и суется, там, где ему нечего делать и нет того такта и умения как у покойного незаменимого Грессера, который везде был и не выставлялся на вид. — А.».
В конверте с надписью черными чернилами: «Генерал-адъютанту Черевину» и пометкой карандашом: «12/III 1894» записка следующего содержания без даты: «Я нахожу, что в Петергофе совершенно лишним Розенкамфу и Чебышеву ездить постоянно за нами, так как полиции, стражников и казаков везде слишком много. — Могут они ездить, когда Императрица выезжает, одна без меня. — Прикажите им так и исполнять. — Тоже я нахожу, что казаков слишком большой наряд, в некоторых местах совершенная убыль. — Я полагаю, что можно уменьшить наряд. — Вообще подтвердить вам, чтобы они отнюдь не отгоняли публику с дороги, не суетились и оставались на своих местах и не провожали-бы. — И без того тошно и невыносимо гулять и кататься при такой обстановке и излишнее усердие портит это личное удовольствие еще больше. — А.».