Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

Мог ли Путилин, пройдя подобную «школу», оставаться кристально честным человеком? Вряд ли… «Белые вороны» слишком опасны для коллег. Их либо «перекрашивают» (чем, собственно, и занимался пристав), либо от них избавляются.

В 1870 году Путилин обратился с просьбой в канцелярию градоначальства о предоставлении Татьяне Константиновне отдельного вида на жительство. В те времена подобный поступок свидетельствовал о том, что супруги решили жить отдельно друг от друга. Но трещина в семье Путилина оказалась слишком глубокой. Через год из-за неверности Ивана Дмитриевича они с женой развелись с «воспрещением [ему] навсегда вступать в брак»{220}. И тут же продали дом в Апраксином переулке, что косвенно подтверждает нашу версию, что его строительство они финансировали совместно.

К тому моменту (Путилину всего лишь 41 год) он уже серьезно болен «вследствие тех особенностей службы, и опасностей, и лишений, с которыми сопряжено было исполнение лежащих на мне обязанностей»{221}. Иван Дмитриевич испрашивает четырехмесячный отпуск, чтобы по совету докторов «воспользоваться единственно возможным для моей болезни лечением карлсбадскими водами и купанием в морских ваннах на южном берегу Франции»{222}. Ввиду тяжелого материального положения Путилин просит на время отпуска сохранить ему денежное содержание. Начальство удовлетворяет все его просьбы.

Путилин ещё несколько раз уходил в отпуск для поправки здоровья (должность начальника обычно исполнял чиновник для поручений СПбСП Иван Иванович Соловьев, однако в 1871 году Путилина замещал штабс-капитан Василий Михайлович Орлов). Но в конце 1874 года врачи стали настаивать на том, чтобы он оставил Сыскное навсегда, поскольку не только продолжать службу – даже обходиться без посторонней помощи он уже не мог. Борясь с собственной немощью, Путилин дважды уходил в отставку по болезни (с 01.02.1875 по 03.06.1878 и с 31.07.1881 по 01.04.1883), но, подлечившись, возвращался в кабинет начальника Сыскной полиции.

Известный судебный деятель Анатолий Федорович Кони познакомился с Иваном Дмитриевичем в 1873 году:

«По природе своей Путилин был чрезвычайно даровит и как бы создан для своей должности. Необыкновенно тонкое внимание и чрезвычайная наблюдательность, в которой было какое-то особое чутье, заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего все проходили безучастно, соединялись в нем со спокойною сдержанностью, большим юмором и своеобразным лукавым добродушием. Умное лицо, обрамленное длинными густыми бакенбардами, проницательные карие глаза, мягкие манеры и малороссийский выговор были характерными наружными признаками Путилина. Он умел отлично рассказывать и еще лучше вызывать других на разговор, и писал недурно и складно, хотя место и степень его образованности … “были покрыты мраком неизвестности”. К этому присоединялась крайняя находчивость, причем про него можно было сказать “qu’il connaissait son monde” (он знал людей, с которыми приходится иметь дело)»{223}.

Дело № 13. А.Ф. Кони «Убийство иеромонаха Иллариона»