«Служебный день в канцелярии уголовной полиции начинается в 10 часов, но гораздо раньше этого часа через двор Казанской части с чёрного крыльца беспрерывно входят в здание этой полиции окружённые участковыми городовыми то большие, то малые партии захваченных в течение суток людей. Каждый из петербуржцев видал эти партии во время их следования в сыскное. С претензией одетая женщина идет, закрывая лицо руками, а рядом с нею шагает обтрепанная, с распухшим от пьянства лицом баба. Здесь по внешнему виду приличный господин и рядом типичный бродяга, маленький мальчишка и седая растрёпанная старуха.
Откуда они и куда и для чего их ведут? Они, и мужчины, и женщины, собираются со всех концов, со всех 46 участков, и из них, сливаясь в один поток, стекаются в уголовную полицию. Не бывает дня, когда бы их привели меньше 100 человек, и бывают дни, когда их приводят 900 и более; в среднем же числе их надо считать до 200 на день. Со всего города пойманные и захваченные, и ведут их в так называемый “стол привода” для установления личности. Дворники привели пьяного или поймали вора, городовой захватил бродягу или нищего, приволокли буйного драчуна и безобразничавшую на улице проститутку; наконец, на облаве захватили беспаспортных – всех сначала приводят в участок и оттуда, после ночевки в тесных и душных камерах, отправляют в уголовную полицию с особым препроводительным листком для каждого.
Воров и воровок, заведомых бродяг и нищих в ожидании разъяснения помещают в большие общие камеры, мужчин отдельно от женщин, а всю остальную массу сбивают в кучу, в одну общую громадную залу при “столе привода”.
Время приближается к десяти часам. Сначала приходят полицейские надзиратели, т. е. агенты, прикомандированные к участкам, и подготовляют свои отчеты; друг за другом занимают свои места служащие в “столах привода”, в антропометрическом бюро, фотографии. Приходят чиновники, является помощник начальника, начальник, и день начинается.
Зал перегорожен тонкой стеной с проволочной сеткой, в которой сделано два окошка. За нею находится “справочный о преступности стол”, а перед окошками сидят чиновники, которым участковые городовые передали все препроводительные листки. Начинается фильтрация. При многих препроводительных листках приложены паспорта. Это тех, которые забраны при облавах, которые показались почему-либо подозрительными, наконец, немногие паспорта воров, пойманных на месте преступления. Когда проверка паспортов окончена, агенты берут их вместе с препроводительными листками и начинают выкликать владельцев паспортов. Друг за другом из толпы выходят обвиненные в хулиганстве, взятые за прошение милостыни, захваченные на Горячем поле[39], в ночлежке или в амбарах на облаве.
Идет фильтровка. Часть оставляется до окончательного установления личности, т. е. те, за которыми по справкам о судимости найдены старые грехи, часть назначается в нищенский комитет, малая часть со строгим внушением отпускается на волю.
А за проволочной сеткой продолжается деятельная работа. Паспорта проверены, проверяются назвавшие себя тем или другим именем. Эти имена ищут также по карточкам и часто наводят справку, что такой-то, действительно, есть, что судился за кражу тогда-то, отбывал наказание такое-то и т. д., или сослан на поселение, или даже присужден к каторжным работам, но чаще – выслан из столицы за бродяжничество, за бесписьменность, за прошение милостыни.
И опять после этой проверки выходят в поредевшую толпу агенты и начинают выкликать “назвавшихся такими-то”. Тех, которые зарегистрированы, отделяют для подробной проверки, остальных назвавшихся распределяют, кого в нищенский комитет, кого к высылке на место родины для установления личности и возвращения назад, кого к высылке из столицы.
Здесь нередко происходят сознания и открытия. Захваченный где-нибудь на ночлеге беглый или судившийся ранее преступник заявил, что он крестьянин такой-то, потерявший свой паспорт. Его посылают по его указанию куда-нибудь в Симбирскую, Казанскую или Костромскую губернию для удостоверения. Посылают этапом. Знает он, что прогуляется, вернется, снова соврет, и снова его погонят в другое место. Знает, как это скучно, и называет себя настоящим именем. Наводят справку. Есть! Судился тогда-то и тогда-то, отбывал наказание такое-то. И его отводят в сторону для окончательного установления личности. Рассортировали всех. Толпа поредела. Но еще далеко не все кончено. Часть отпущена на волю, часть отделена и послана в пересыльную тюрьму, другая – в нищенский комитет, но остается еще изрядная толпа, ожидающая точного установления личности через антропометрическое бюро или фотографирование»{131}.
