Повседневная жизнь королевских мушкетеров

После голландской кампании Людовика XIV большую популярность приобрела песенка «Рядом с моей милой так приятно спать» на слова Жубера, в которой молодая жена сокрушается о муже, ушедшем на войну:

– Скажи-ка нам, красотка:
А где твой муженек?
– В Голландии он бьется,
Покой мой не сберег.
– А что бы отдала ты,
Чтоб вновь его обнять?
– Мне ничего не жалко,
Все можете забрать.
Отдам сады Версаля,
Париж и Сен-Дени
И горлинок из сада,
Воркующих в тени.

Эта песня, с которой солдаты уходили на фронт, впоследствии стала свадебной, играя роль заклинания, чтобы отвести беду и залучить, хоть ненадолго, в свой дом счастье.

МУШКЕТЕРЫ НА ВОЙНЕ

Реформа армии: борьба с приписками, укрепление дисциплины. – Пайки. – Первые подвиги мушкетеров. – Осады. – Сражения. – Тактика кавалерии. – Пленные. – Фонтенуа: последняя битва

Я часто затевал войну чересчур легкомысленно и продолжал ее из тщеславия.

Людовик XIV – исповеднику

Дрожишь, утроба? Ты дрожала бы еще пуще, если бы знала, куда я тебя веду!

Фраза, приписываемая маршалу Тюренну

Мушкетеры являли доказательства невероятной доблести; ни один из них ни разу не отступил; множество было убито, а у тех, кто остались в живых, шпаги были погнуты от нанесенных ударов и в крови по самую гарду.

П. Пелиссон. Исторические письма

«Нет другого народа в мире, столь мало способного к войне, как наш. Легкомыслие и нетерпение, которые он проявляет в малейших трудах, суть два принципа, кои, к моему великому сожалению, лишь подтверждают это предположение, – писал Ришелье в своем «Политическом завещании». – Упорство в труде и невзгодах – качества, необходимые на войне, – встречаются среди французов крайне редко».

Кардинал-министр придавал большое значение реформе армии, в которой нуждалась Франция для проведения его амбициозной внутренней и внешней политики. Если в 1610 году в войсках насчитывалось всего пятьдесят тысяч человек, то в 1635-м – уже сто тысяч, а в 1б40-м, переломном для франко-испанской кампании, – двести тридцать восемь тысяч.

Все воинские чины, включая капитанские и полковничьи, были продажными. На вербовку солдат для пополнения рот и полков офицеры получали определенную сумму денег из казны. Контроля за расходованием этих средств не было, и офицеры грели руки на «мертвых душах», представляя во время смотров «статистов» вместо рекрутов. Дезертирство было им только на руку, позволяя присвоить жалованье солдат. Приписки были ужасающими: вместо заявленных пятнадцати тысяч человек налицо оказывалось восемь-десять тысяч. Как командиры и военачальники офицеры тоже оставляли желать лучшего: возможно, они были храбрецами, но не стратегами и тактиками.

В войсках не существовало интендантской службы и санитарных рот. Чтобы поставлять солдатам хлеб, а лошадям фураж, король заключал сделку со «снабженцами», которые его обворовывали и не соблюдали условий договора. Солдаты часто голодали и ходили в лохмотьях. Раненым некому было оказывать помощь; первый военный госпиталь был основан только в 1639 году.

Регулярной армии не было. Когда виконту де Тюренну (1611 – 1675) было пятнадцать лет, отец купил ему пехотный полк (таких военачальников, как этот юноша, называли «полковниками в слюнявчиках»). Годом позже полк был распущен королевским ордонансом, и Тюренн четыре года служил простым солдатом, пока снова не стал полковником. К тридцати двум годам он был уже маршалом Франции.

До 1659 года ядро французской армии составляли наемники – шотландцы, ирландцы, швейцарцы, итальянцы, каталонцы, а в основном немцы, которые были закаленными в боях и опытными, но совершенно неуправляемыми солдатами. В 1648 году пехотный полк под командованием веймарского офицера Рейнольда фон Розена отказался сражаться в Нидерландах. Французский маршал Тюренн, взяв сотню мушкетеров, галопом примчался среди ночи в ставку бунтовщика и захватил его прямо в постели. Однако бунт перекинулся на два кавалерийских полка и несколько тысяч пехотинцев. Тюренн разбил их в ходе кавалерийской атаки; многие бунтовщики были перебиты.

Сами французы тоже отличались врожденным отсутствием дисциплины. Например, бретонцы соглашались сражаться только с англичанами, но не с австрийцами. Иногда презрение к установленным правилам выходило боком самим нарушителям: так, капитан королевского полка Пюжо Борден погиб, не пожелав отозваться на окрик часового «Кто идет?».