Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

А про Путина никто ничего не говорит. То ли боятся уже, то ли не знают. Мы в думском буфете с Дымовым, Родиным и Афанасьевой[58] пили кофе, подходит Гончар. Я его сто лет знаю, еще со времен демократического Моссовета. Ну, поговорили о том о сем. Он мне: «А что ты думаешь о Путине?» Я ему в ответ: «У вас спросить хотел. Лично мне Путин со всеми своими полетами на истребителях, ездой на танках напоминает мальчика из бедной семьи, попавшего в дорогой игрушечный магазин. И он то машину схватит, то самолет и одновременно рот набивает пирожными, конфетами…» Гончар ничего не сказал, быстро допил кофе и распрощался. Кажется, ему мой образ не понравился.

Grom: Вот ты про это все и напиши! Не ты один интересуешься «Who is mister Putin?»[59].

Wind: Напишу. Обязательно. Только сначала получу у него интервью. Я уже отправил запрос в пресс-службу. Мне обещали. А то я ведь русские порядки хорошо знаю: напишешь что-нибудь не то, и «доступ к телу» будет закрыт навеки.

Grom: Он и сейчас не свободен. Да и не может быть. Когда Клинтон в 1995-м на 50-летие в Москву приезжал[60], ваши ребята всю Москву на уши поставили.

Wind: Это разные вещи. У нас избирателей не строят, выборы не фальсифицируют и преемников не оставляют.

Grom: У каждого свои недостатки.

Wind: А некоторые предпочитают погорячее[61].

Grom: Ладно, я прощаюсь. Возвращаюсь в Думу на вечернее заседание.

Wind: Всем нашим привет.

И Пит вернулся к своей статье и остывшему кофе.

А Петя выключил компьютер, сунул в карманы блокнот и диктофон и побежал из духоты редакции на холод улицы. Спускаясь вниз по Тверской к Охотному Ряду, он думал, что в России умеют построить кого угодно. Не только избирателей, депутатов, но даже самых что ни на есть демократичных западных журналистов. Просто нужно знать, кому и что посулить: хорошую жизнь, выгодный пост или эксклюзивное интервью.

Глава 4 Просветительская Памятка начинающему депутату с сопроводительными письмами (2002 год)

Петя — Питу.

«Привет, Пит! Ты оказался прав! Союз „Красного терема“ с „красными“ депутатами оказался непрочным.

Зюганов и К° не только потерял все думские посты, но — в неравной борьбе с помазанниками Кремля на Охотном Ряду — и некоторых товарищей. Короче говоря, у КПРФ и родственных им агропромышленников отобрали почти все комитеты. То есть некоторые кабинеты у коммунистов остались, только их владельцы перестали быть Зюганову товарищами. Сего высокого звания за неподчинение партийной дисциплине лишились спикер Госдумы Геннадий Селезнев и председатели комитетов: по делам женщин — Светлана Горячева и по культуре — Николай Губенко. Все они отлучены от партии за упорное и публичное предпочтение сановных кресел партийному билету. Думские номенклатурные старожилы — глава комитета по общественным объединениям и религиозным организациям Виктор Зоркальцев и руководитель мандатной комиссии Виталий Севастьянов (оба занимают свои посты еще с 1994 года, с первой Думы) — не дразнили партийных гусей комментариями в СМИ и сохранили и посты, и билеты.

Результаты: у нас как бы независимый председатель парламента (точнее, его лояльность Кремлю теперь не сдерживается партийной принадлежностью), а обиженные полтора года назад „маленькие“ (как окрестил тогда Жириновский фракции СПС и „Яблоко“) получили воздаяние. „Яблоку“ достался комитет по образованию, а СПС даже два — по экономической политике и труду. Прочее коммунистическое наследство распилили теперешние друзья „Единства“ — ОВР и „Российские регионы“ и старый его союзник — „Народный депутат“. Таким образом, Кремль окончательно „взял“ Думу.

Но это, разумеется, видимая часть думского айсберга, то шумовое сопровождение, которое только помогает грамотным и хватким людям обделывать свои делишки, не занимая никаких думских постов.

Как гласит известная пословица, „не место красит человека, а человек — место“. Это точно. За годы работы в Думе я знавал немало совершенно бессмысленных председателей комитетов, которые командовали только пылью в своем кабинете, и рядовых парламентариев, определявших голосования целых фракций. В этой

Думе, как и в двух предыдущих, ловкость и знания значат куда больше, чем чины и звания.