Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

Огоньков радовался. Для него путинское предложение о возвращении гимна СССР было логичным продолжением нового курса нового президента. Изгнание губернаторов и глав региональных законодательных собраний из Совета Федерации^[397], введение федеральных округов, арест Владимира Гусинского^[398], энергичное размежевание с Борисом Березовским, утверждавшим, что якобы именно он создал «Единство» и помог Путину стать президентом^[399], — все эти шаги получили у Огонькова самую решительную поддержку. Далеко не всё в новом президенте Никите Петровичу нравилось, многие его шаги отдавали «ельцинской отрыжкой», но в целом «корабль Россия» начал поворачиваться в правильном направлении. И логично, что поворот этот будет происходить под звуки советского гимна. Пусть пока и без слов^[400].

Дымову Путин до последнего момента тоже нравился. Как ни парадоксально, но почти все президентские решения, которые приветствовал Огоньков, у Дмитрия Михайловича также не вызывали серьезных возражений. Может быть, не стоило арестовывать Гусинского и так сильно давить на НТВ, рассуждал Дымов, но ведь и постоянное использование телевидения в политических целях одного человека тоже не совсем правомерно. Ну, Совет Федерации, в котором чуть ли не половину составляли коммунисты^[401], давно надо было прищучить — тем более что новый порядок заполнения верхней палаты считался временным^[402]. Впоследствии предполагалось сенаторов выбирать — а Дымов всегда был за прямые выборы.

Именно потому, что Путин казался Дымову вполне пристойным преемником Бориса Николаевича, известие о возвращении гимна стало для него тяжелейшим ударом. Ельцин таких «подарков» коммунистам ни с того ни с сего не делал, а уж новый и весьма популярный президент мог, с точки зрения Дмитрия Михайловича, и вовсе не обращать внимания на левых.

На самом-то деле, использование в качестве государственного гимна мелодии Александрова было единственной уступкой, которую Путин сделал коммунистам. В остальном на компромисс шли они, соглашаясь и на ненавистный триколор, и на герб с двуглавым орлом.

Однако СПС и «Яблоко» чувствовали себя совершенно оскорбленными. И именно поэтому в ходе заседания чуть ли не каждый депутат из демократических фракций старался вышутить происходящее.

Председатель комитета по законодательству Павел Крашенниников предложил обсудить вопрос о том, почему гимн должны транслировать в 24.00 и в 6.00 не только государственные, но и частные телеканалы и радиостанции. «Яблочников» Шишлова и Митрохина интересовало, как можно принимать гимн без слов.

Несколькими этажами выше, в кабинете нового здания, Огоньков уже матом крыл «проклятых демобалаболов». Дымов отворачивался: он считал, что честнее было бы покинуть зал заседания и не участвовать в этой стыдобе.

Наконец, на трибуне появился Николай Губенко, который от имени комитета по культуре должен был дать оценку президентским предложениям.

«Любопытно, что вопросы символики мы рассматриваем 8 декабря, в день подписания Беловежских соглашений. Надеюсь, что принятие символики не будет столь губительно для страны», — начал Губенко. «Что характерно, и в том и в другом случае решение проходит благодаря голосам коммунистов»^[403], — добавил Дымов. Огоньков зло посмотрел на приятеля.

«Почему же я, коммунист, позволю себе голосовать за двуглавого орла и триколор? Это нелегкое решение. С этими символами связаны бесчестье стрелецких казней, трагедии декабристов, Ленского расстрела, Кровавого воскресенья, эпоха царской России — тюрьмы народов, предательство Власова и так далее. Но Суворов, но Кутузов, Нахимов, Корнилов, но русский народ, на который история обрушивала страшные испытания и который всегда был главным героем, будь то борьба с наполеоновским нашествием, будь то севастопольская эпопея, — сколько достоинства, сколько терпения и страданий, сколько преданности Родине!» — продолжал Губенко.

«Вот теперь я точно знаю, что председатель думского комитета по культуре не знает родной истории, и не спорь со мной, Никита, я столько учеников выучил, сколько этот приятный мужчина ролей не переиграл», — прокомментировал услышанное Дымов.

Губенко тем временем продолжил: «Флаг и герб, конечно, несут в себе идеал, но они не должны быть вопиющим противоречием с реальностью государства. Если ОМОН под красным флагом дубинками разгоняет голодных шахтеров, то это не просто театр абсурда, это святотатство».

«А теперь, значит, можно», — снова съязвил Дымов. Огоньков только нахмурился.

«Идея всемирного братства, которую символизировал прежде глобус в гербе СССР, теперь придушена надвигающейся на мир глобализацией, — подводил идейную базу Губенко, — поэтому орел пусть зорко вглядывается в обе стороны».